| |
Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск пятый
Земля Обетованная
Народы, которым человечество обязано больше всего, жили в небольших государствах – Израиле, Афинах, Флоренции, елизаветинской Англии.
Уильям Индж
Мэри Кушникова
О ЧЁМ УМОЛЧАЛ ИОСИФ ФЛАВИЙ, ИЛИ ДИАЛОГ МЕЖДУ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯМИ…
Страница 2 из 2
[ 1 ] [ 2 ]
* * *
Ошеломлённый читатель: Послушайте, римский всадник, носитель золотого кольца, Иосиф Флавий – ведь вы же были хуже Иуды! У того была цель – свергнуть Рим. А вы просто предали Иудею, вы предали и Рим, вы продали вашу родственницу Беренику, и если существует бессмертная душа, то вы предали и её, и, главное, я всё же не пойму, во имя какой цели? И, как вы сами сказали, даже вы не можете ответить на этот вопрос. Я спрошу, как ваш сын: кто вы – Иосиф Флавий, великий историк Рима?
Первый коллега: Вот насчёт Иуды – это вы зря! Иуда не так уж плох. Он был, пожалуй, самым доверенным лицом Иисуса. Просто евангелисты его заклеймили: «предатель», и весь мир две тысячи лет так и твердит. На самом же деле он был просвещеннейшим человеком, его так и называли: Иуда-Книжник. И если хотите знать, то прежде чем стать ярым противником Рима и зелотом, он был родом из ессеев, и придерживался всех их обычаев.
Осведомлённый читатель: Но, может, обратимся к работам профессора Барбары Тиринг, которая целых 25 лет расшифровывала «Свитки Мертвого Моря»? Она четко установила, кем были ученики Христа; итак, это отнюдь не шайка оборванцев, следующих за бродячим пророком, а это «Совет Двенадцати», вождь которых «Помазанник», то есть – Царь.
И – о каждом отдельно:
Симон-зелот, он же – «кананит», что означало «фанатик», возглавлял элиту религиозных философов в Кумранской общине, что стояла за династические права Христа, и мечтала об изгнании Рима из Иудеи. Это был необыкновенно смелый и рисковый человек. После «событий» он прожил бурную жизнь, прошёл, проповедуя, Египет, Африку, всю Мавританию и Ливию. Об этом пишет Константинопольский патриарх, византийский историк Никифор. О чём историк умолчал, так это о том, что Симон-зелот отравил тетрарха Ирода Антипу, так что тот долго и мучительно умирал. В конце сороковых годов Симон последовал за Марией Магдалиной, которая вместе с двумя детьми покинула Империю. Жизнь его окончилась трагично. Он был распят и погребён в Британии.
Третий коллега: Что касается Иуды, то его прозвище Искариот тоже повелось от слова «сикарий», то есть «головорез», то есть «зелот». Он был одним из самых ярых вождей иудейских националистов, ратующих за свержение Рима. Именно под его руководством Иуда Галилеянин (он же Иосиф), отец Христа, основал секту зелотов и созданы были «Свитки Мертвого Моря». Иуда был академически образованным человеком, и притом военным правителем Кумрана.
А ещё он состоял стражем при жёнах тех иудеев, что придерживались обычаев ессеев, когда женщины в течение трех лет оказывались вдали от своих мужей. Его так и звали: «искуситель». Он был красив, перед ним женщинам трудно было устоять, но он оставался безупречен, да и они тоже.
У него была своя цель, он хотел свержения Рима. Но слияние Востока и Запада силой Слова его не волновало.
У Христа своя – он хотел стать царём Иудеи, чтобы объединить Восток с Западом, цивилизацию Империи, её любимое приветствие «Здравствуй, прибыль!», стульчаки с мраморными сидениями, – и одухотворённость древнего Востока, с его невидимыми Богом, непонятными для Рима древними заветами и запретами. Он хотел, чтобы Рим – он же весь мир – проникся мудростью Востока через его Слово.
А свержение Рима было лишь средством.
И – каждый добивался своей цели, как считал наиболее правильным.
Но пришёл момент, когда Книжник Иуда опередил Христа в своих расчётах. Вступление Христа в Иерусалим, как царя Иудеи, – причём обязательно на осле (обычно цари въезжали на муле) – чтобы было видно, что он не кичлив и каждый «скорбный» человек может приблизиться к нему, – это торжественное вступление кончилось провалом.
Иуда понял, что нужно выбрать менее прямой ход: договориться с первосвященниками, договориться с Синедрионом.
Первый коллега: И он мог это сделать, ведь в Синедрионе заседал Иосиф Аримафейский, который считался тайным учеником Христа, но его терпели, – уж очень он был богат. А ведь на самом деле, звался он Иаковом, и был родным братом Христа. Да-да, родным братом!
Просто, по зашифрованным правилам Иудеи, первенец, претендующий на престол, как потомок Давида, звался «Помазанник», то есть Христос, а его брат – наследный принц, считался Иосифом, как бы его ни назвали при рождении.
Это трудно представить сейчас, но имена считались своего рода титулами, согласно Святому Писанию. Так, например, третий брат, как бы его не назвали, должен был стать титульным Симоном. И это оказался тот самый Симон-зелот, заменённый при распятии Киренеанином.
Осведомлённый читатель: Но позвольте, я продолжу: следующий ученик Христа, Фаддей, более 50 лет, с 9 года до н.э., возглавлял Кумранское братство целителей, аскетов, подвижников, пока египтяне не захватили Кумран. Он – соратник Иуды Галилеянина, отца Христа, распятого в 47-м году, и сам тоже в 32-м году участвовал в восстании против Пилата.
А ещё был Яков (не путать с Яковом, братом Христа). Этот – считался вторым сыном Алфея – на самом же деле его звали Ионафаном, и он всего лишь как бы исполнял (по шифровке) роль библейского Якова в своей семье и при Храме.
Матфей Левит оказывается братом Ионафана и с 42-го года был первосвященником, но устранен Иродом Агриппой I. Он же преемник Ионафана и принадлежит к Левитам, а потому в Евангелиях так и зовётся: Левий Матфей.
Интереснейшей личностью был Фома-близнец. По одной версии, он единоутробный близнец самого Христа. По другой же – сын Ирода Великого и Мариамны II, названный Филиппом.
После расторжения брака родителей, теряет титул наследника престола, власть переходит к его брату Ироду Антипе, а Филиппу выделяют маленькую тетрархию Галилею.
Что до Иоанна Крестителя, то история его такова: Ирод Антипа был женат на Иродиаде, бывшей жене Филиппа (то есть теперь уже Фомы), а Иоанн из рода Седока публично клеймил этот брак – получалось, что Ирод как бы женился на сестре, ведь Иродиада была прежде женой его брата. Ирод Антипа такого поношения ему не простил и, в конце концов, обезглавил.
Ирод же Агриппа признавал Христа потомком Давида, но никак не мешал его родному брату Якову самому разбираться, кто «первее».
Фома побывал в Сирии, Индии и Персии и, в конце концов, был пронзён копьём около Мадраса.
Что касается распятия Симона-зелота, то в 33-м году он исполнял первосвященнические обязанности, то есть был «отец», а его помощником был Иуда, то есть «сын». Так что распятие никак не могло быть в 33-м году, иначе как бы первосвященника Симона приговорили к повешению на кресте?
Первый коллега: Но каков же был политический план Иуды? Он что, – считал, что стоит ему «внедриться» к первосвященнику в Синедрион, и тогда при своём красноречии и учёности он сможет повлиять на фарисеев, чтобы обеспечить царство для Христа?
Второй коллега: Что ж странного? Ведь почему-то же его звали «искуситель». Существует даже версия, и многие её поддерживают, что накануне Пасхи в Гефсиманском саду Христа искушал отнюдь не Дьявол. Просто они с Иудой вели доверительную беседу.
Иуда ему доказывал, что неотёсанные прямолинейные и недалёкие Петр и Павел, и прочая компания, простым натиском римлян из Иерусалима не выдворят. Он рассказал Христу о своём хитроумном плане и по сути предлагал ему: сделай меня первосвященником, – а ты это можешь, ведь у тебя в синедрионе родной брат, а уж дальше – моя забота, я сделаю тебя царём и владыкой всей Иудеи. Он считал, что именно это – конечная цель Христа.
Вот, собственно, и описанное в Евангелиях предложение Сатаны: он отдаёт Иисусу все блага мира (читай, царство), если тот отречётся от своего учения о райской жизни угнетённых на небесах, которое только и понимало простонародье-зелоты, и прежде всего энергичнее приступит к овладению троном, изгнав римлян...
Первый коллега: Лично я в это мало верю, поскольку полагаю, что Иуда, как самый «книжный» человек, был наиболее близок Христу из всех его учеников и «торг» между ними не считаю возможным. Да и потом, ведь по бокам распятыми на двух крестах оказались Киренеанин, которым заменили врачевателя и мага Симона, и… Иуда Искариот. Поскольку оба были зелотами, то были «лестаи», то есть «вне закона». Отсюда и версия в Евангелии, что казнены были ещё двое разбойников.
* * *
«Знаешь, сын мой, уж слишком много на Иуду свалилось презрения и ненависти. Ведь он, собственно, хотел освобождения своей страны от римской оккупации. И если бы у меня хватило прямоты и смелости и я до конца выбрал бы для себя, в качестве «родины души», – Иудею, то я, наверное, поступал бы точно, как он.
Увидев растерянность Иисуса после его провального вступления в Иерусалим и поняв, что игра его проиграна, но что это вовсе не значит, будто проиграна возможность изгнания римлян, я бы, возможно, поступил как Иуда: предал бы Христа в руки Синедриона – ведь там его родной брат! Как-нибудь его выгородят. Ведь Иаков в ту пору был «сыном» первосвященника, «отца» Ионафана Анны.
Так что доведись мне, я сам взял бы восстание в свои руки.
Если бы – я выбрал для себя Иудею. Но я – выбрал Рим.
Иуда был честнее и выше меня. И мне приятней думать, как я слышал уже в 70-х годах, будучи в Иерусалиме, что Иуда будто бы выжил после распятия и появился, прибыв откуда-то из Армении, где прятался, но – был узнан и побит камнями.
И кем?
Теми, кто сами каких-нибудь три десятка лет до того орали на площади перед Понтием Пилатом: «Распни его, распни», а сейчас садились за стол и брались за еду не ранее, чем осеняли себя крестным знамением…».
* * *
Ошеломлённый читатель: Но ведь две тысячи лет весь мир верит в то, что Иуда повесился на осине от угрызений совести. Вся эта подмена имён, и то, что ученики Христа – аристократы, продолжают служить при Храме, причём даже главенствуют, – всё выглядит, как сказка, ребус, выдумка. А Распятие и Воскрешение – это и есть Истина Истин! Да и потом, всё у вас не сходится. Вы говорили, что в 47-м году был распят отец Христа, некий Иуда Галилеянин и с ним его сыновья Симон и Иаков. Тогда же как он, этот Иаков, не тот канонический, а уже под именем Иосифа Аримафейского, оказался в Галлии и в Британии, последовав за семьёй Христа? И всё-таки почему этот самый Симон-кананит (фанатик) всё-таки считается отцом Иуды? Я так ничего и не понял. Что, – Иаковов было несколько? Нет, Господа, вы сами путаете и усложняете простое и ясное, как хрусталь, каноническое Евангелие!
Первый коллега: Да, Иаков, как и Симон, часто встречаются у иудеев. Это любимые имена. Просто нужно их не путать друг с другом, как нас уже просили. И, кстати, на осине Иуда не повесился. Тому есть много доказательств, что он был третьим распятым на кресте. И вместе с телом Христа сняли и тела остальных двух казнённых. И распятие-то происходило вовсе не на Лобном месте, а в саду одного из богатейших людей Иерусалима, а именно того самого Иосифа Аримафейского, – в его саду была построена семейная усыпальница, куда и принесли Христа для исцеления.
Но мы уже знаем, что Иосиф Аримафейский это, собственно, второй сын Иосифа и Марии, наречённый Иаковом, но по шифровке Святого Писания он как бы «кронпринц», преемник Христа – отсюда и «титульное» имя Иосиф. А Аримафейский состоит из «рам» – высокий и «тео» – бог, то есть – «Высокопреосвященство».
Второй коллега: Удивительно, однако, что Понтий Пилат, который славился своей жестокостью, поступил в этом случае весьма великодушно. Во-первых, по просьбе Иосифа Аримафейского, – а он с ним был достаточно дружен, – велел, чтобы Христу не перебили голени, потому что ведь ему предстояло встать на ноги и явиться перед своими учениками, как он это и предрекал.
Он же, Пилат, велел дать распятому на кончике копья воду, смешанную с уксусом, что обычно давали преступникам, когда тех мучила жажда. Но в этом случае добавили ещё желчь змеи и яд. В очень точной дозировке такая смесь – болеутоляющее и усыпляющее средство, и потому, когда легионер уколол копьем Христа, и убедился, что тот мёртв, то удивился не менее, чем впоследствии сам Пилат: так быстро на кресте не умирали.
А Иисус и не умер, а был просто усыплён, теперь дело было за малым – перенести его тело в усыпальницу Иосифа Аримафейского и призвать, наконец, Симона, мага и врачевателя, которого заменили на кресте Киренеанином. Для этого случая Симон и был нужен.
С помощью особых зелий, а особенно алоэ, которое выводит из крови и желудка вредные вещества, удалось за три дня не только вернуть Христа к жизни, но даже как-то поставить на ноги.
Что же до Иуды, по одной из версий, он споткнулся на краю обрыва в глубине сада, скатился вниз и обессиленный там же и умер. Что вовсе не исключает вероятность его пребывания в Армении: ну представьте себе, полежал, пришёл в себя, – молодой и сильный человек, – поднялся и как-то ползком, ползком, скрылся от преследователей...
Третий коллега: И выдача тела Иисуса Иосифу Аримафейскому (читай, Иакову) вполне естественна: ведь к Пилату обратился брат, чтобы взять останки распятого. И Пилат выходит из положения. Делает вид, что ослышался, и позволяет забрать не «сома», то есть тело, а «птома», то есть труп.
Первый коллега: Сколько же, однако, легенд за две тысячи лет наслоилось вокруг, собственно, привычной для людей той поры казни на кресте трех «людей вне закона», трёх «лестаи»-разбойников. Легенды… Легенды… А вспомните, коллега, и про Фому Неверующего, – ведь по доказанным данным он был близнец Христа и, собственно, имя его Фома по-гречески «теома», и означает близнец. И почему, когда с ним здоровались, говорили: «Здравствуй, мой второй Христос»? И если это так, то ведь вторым претендентом на иудейский трон был именно Фома – ведь близнец? А уж после него Иаков (по титулу Иосиф Аримафейский).
Второй коллега: Как бы то ни было, а странно, – именно «близнец», этот второй претендент на трон, так упорно не соглашался опознать «воскресшего» Христа, пока не «вложил персты» в рану от легионерского копья...
И разве не менее странно, что брат Иаков то присоединялся к Синедриону и даже принимал в нём участие в облике Иосифа Аримафейского, причём вовсе не стремился публично помочь первому претенденту на трон, Христу. Хотя после распятия, выступая как Иосиф Аримафейский, спас его от смерти и уже много лет спустя, потеряв все позиции среди служителей Храма, увёз в Галлию всю семью Иисуса. Причём интересно, что тогда он снова стал Иаковом, поскольку Христос ещё был жив, а он, второй брат, вновь оказался всего лишь «кронпринцем».
Осведомлённый читатель: Ну, с близнецом Фомой всё очень не ясно. По другой версии, как мы уже знаем, настоящее его имя Филипп, он сын Ирода Великого, который за какие-то провинности изгнал его из царства, а его брат Ирод Антипа женился на бывшей его жене Иродиаде.
Но ведь могло быть и иначе, и он в знак протеста примкнул к этой, можно сказать, «элитной» группе повстанцев, которые окружали Иисуса Христа, будущего царя Иудеи.
Оставаясь тихим тетрархом маленькой провинции, Филипп-Фома вполне мог помогать Иисусу и его ученикам, – вернее, его партии, – деньгами и связями, ведь он-то был прямо заинтересован, чтобы царём Иудеи был не его брат, а Христос – он-то знал, что тот выжил. Свидетельств было достаточно. Уж апостолу Павлу можно поверить, наверное? А он ведь сообщал, что в Иерусалиме встречался с живым Христом в 47-м году.
* * *
«…Итак, заметь, сын мой, всё, что я рассказываю тебе в письме, я знал и раньше, и я ещё рассказал тебе не всё. Но – решив, что я – римлянин и верно служу Риму, я уже не мог отступить, и когда писал свою «Иудейскую войну», к которой, кстати, очень пристально присматривались Флавии, – особенно же Домициан, который почему-то не очень мне благоволил, да и, узнав, что я из рода Давидова, даже поговаривали, что внёс меня в некий тайный список потомков Хасмонеев, подлежащих истреблению – так вот, когда я принялся за эту книгу, я никак не мог признаться, что назвал Веспасияна Мессией, хотя знал, кто был истинным претендентом на иудейский трон, поскольку за отсутствием Христа, – ведь я был наслышан о его распятии, – именно я теперь престолонаследник Иудеи.
Знал я, хорошо знал всю эту шайку политиканов, что вилась около Иисуса. Сплошная родня. Два брата, племянник, двоюродный брат. Хорошо знал и про всю его семью. Иудея – большая страна, но всё-таки достаточно маленькая, чтобы за неделю из одного конца в другой донёсся любой слух, так что к моменту, когда я прибыл в Иудею, посланный Поппеей, хотя распятие уже произошло довольно давно, страна просто гудела от отзвуков этого неудавшегося восстания и последовавшей за ним войны.
Слухи про Иисуса Христа были самые разные. О, он был умный политик: потомок царя Давида, вокруг него – вся иерусалимская знать: его жена Магдалина из колена Вениаминова, соединяясь браком с ним (из колена Иудина), образует такую мощную силу, что к ней присоединится вся знать. К тому же она, Магдалина, была ещё и подругой жены царя Ирода Великого, она дружила и с Саломеей, что стала потом женой Симона. И все они были богаты и постоянно снабжали Иисуса и его сторонников деньгами.
И сколько я был наслышан о знаменитой свадьбе в Кане, где вода превратилась в вино! Но ведь многие тогда считали, что это и была свадьба самого Иисуса с Магдалиной!
А ещё этот Иосиф Аримафейский! Да какой он Иосиф? Братом Христа он был. А сидел в Синедрионе. Римлянам потому и приходилось так трудно справляться с Иудеей, что куда уж им было разобраться в зашифрованной иерархии ещё со времён Моисеевых законов, которая существовала и существует по сю пору. Ведь там каждое имя – не просто имя, а титул.
Надо ж было совсем не знать иудейские обычаи, чтобы величать Иосифом этого всемогущего и умнейшего человека, христова брата, Иакова, который тоже оказался не прочь стать царем иудейским, когда убедился в чрезмерном миролюбии и нерешительности брата. И немало старался, чтобы трон получить, – но вот Иерусалима нет, Храм разрушен, Иудея повержена и надежды рухнули.
Что остаётся делать? Он и ринулся спасать семейство брата, и вывез из Рима. Теперь он опять всего лишь второй претендент и опять – Иаков. Нетрудная загадка. Только, чтобы разгадать все ребусы Иудеи, надо было быть иудеем от рождения, а не римлянином.
Я – Иудею знал. Ведь я тоже начинал с того, что был священником первой череды в Храме, и хорошо разбирался во всей подноготной этой иерархии. Ведь у них, то есть у нас, – ох, я уж и сам путаюсь… у них, в роду Хасмонеев, было так заведено, что Христос, Яков и Иосиф – это титулы. Всё – по Старому Завету. Самый старший – Христос, то есть Помазанник, то есть царь, младший – это Иаков, то есть первосвященник и преемник трона, и самый младший – Симон. И с таким тупым незнанием обычаев ессеев полезть завоевывать Иудею! К тому же вся эта история со смиренным старцем-плотником Иосифом и юной Марией, непорочно зачавшей…».
* * *
Ошеломленный читатель: Но ведь в Апокрифе от Филиппа Иосиф приходит в храм вместе с Марией и просит его освободить от опёки над ней и отпустить её, потому что это его второй брак, у него сыновья от первого брака, а она понесла в его отсутствии…
Первый коллега: Чушь всё это. Ведь в Храм приносили родители только первенца. Иосиф и Мария принесли Христа, но – вот беда, он родился не во время, то есть не в положенное время. Ведь по обычаю ессеев, собственно, об этом пишет смутно и Иосиф Флавий, женитьба происходит в несколько этапов.
После «первой свадьбы», обязательно в декабре, жена удаляется от мужа в некую обитель, состоящую из «дев», которые назывались «алма», – кстати, заметьте, что у тюрков по сю пору одно из любимых женских имён – это Алма, что значит яблоко. Теперь её уже называют «вдова», и она, для соблюдения обряда, должна иногда горько оплакивать мужа.
Так вот, зачавшая после «первой свадьбы» женщина возвращается в эту обитель, которая под присмотром Иуды-Книжника, где все зовут друг друга «сёстрами», – и только после трех месяцев, когда становилось ясно, что не произошло выкидыша, её объявляют «матерью», – но возвращалась она к мужу лишь в августе, когда справлялась «вторая свадьба» после родов. Если же зачатие не произошло, то справляли опять ещё одну «первую свадьбу», опять в декабре, и так в течение трёх лет.
Осведомлённый читатель: В первый раз Мария зачала Христа. Но не в декабре, а раньше. И в Храме всполошились. Значит, соитие произошло ранее «законного» месяца, и вообще – не в порядке вещей. Однако расторгнуть союз Иосифа и Марии – скандальное дело, так что их отпустили с миром, хотя, судя по апокрифам, лишь после «испытания на верность», то есть дали выпить воду, смешанную с грязью, и коли они остались живы, «вопрос» закрыли.
Первого своего сына Иисуса Мария родила, когда ей было 30 лет, а вот второй сын её, Иаков, родился ровно через три года, вовремя, и, может, поэтому считал себя более «первородным» и законным претендентом на иудейский трон. И, кстати, сколотил вокруг себя немалочисленную партию. Которая довольно агрессивно именно его и поддерживала на этом пути, так что не зря побили его камнями в Храме, как об этом пишет сам Иосиф Флавий.
А Иисус, выросший на заветах ессеев, когда пытался объявить себя царём, возможно, оказался менее активен в это яростное время, потому что знал о своём несвоевременном и потому как бы «незаконном» рождении.
* * *
«Понимаешь, Сын, слишком много было претендентов на этот несчастливый иудейский трон. Одно дело царьки, «назначенные» Римом в Иудею, такие, как Ирод Великий, Ирод Антипа, Ирод Агриппа, Агриппа I, Агриппа II, и вовсе другое дело – потомки царя Давида по прямой линии. Ну, не говоря уже о Фоме, который так и вошёл в Евангелие как «близнец». Может быть, потому что поговаривали, что он – брат Ирода Антипы, и когда отец после семейных неурядиц лишил его титула наследника, всё получилось, как в старозаветной истории с Исавом и Иаковом, когда Иаков продал своё первородство за чечевичную похлёбку. Они были близнецы – те двое. А эти – просто братья.
Но Фому всё равно дразнили «близнецом». Ведь тоже претендент. Так зачем ему было признавать Христа? Он и не признал сперва. Всё это я отлично знал. Да и вся Иудея знала. Так что нечего мне было делать у иудеев. Они мне были дороги, но неинтересны, как давно читаная книга, и притом утомляли своей неразгадонностью и таинственным воспроизведением старозаветных канонов.
Понимаешь, Рим был жесток, прямолинеен, но понятнее, чем Иудея. Вся Иудея – зашифрована. А Рим – вот он, на ладони. И когда я понял, моя карта – бита, я пошёл с Римом.
Когда меня в первый раз послали внедриться в восстание, уговорить иудеев сдаться, я понимал, что сподличал. Хотя – это – как посмотреть. Ведь я присягал Риму. И я верно ему служил. И Рим верил мне. И я не мог его обмануть. Скажешь, – обманул иудеев? Но им-то я не присягал, я ничем не был им обязан.
К тому же в тайниках души была у меня надежда спасти Храм. Но римляне всё-таки его сожгли. И скорее всего Тит, который так любил Беренику, сам об этом знал, а, может, исподволь и поощрял своих солдат как бы по ошибке спалить эту жемчужину Востока. Ведь в душе он был прежде всего римлянин. Хотя так неистово любил иудейскую принцессу. И потом много лет мечтал жениться на Беренике и сделать её Императрицей. И таки дождался, что она приехала в Рим. Но он понял, что Рим иудейскую Императрицу не примет. И она это поняла. И ласково и пристойно удалилась в Тибериаду, как бы сама отвергла Тита. И это была ещё одна маленькая победа Иудеи: учтиво, но высокомерно отказаться от Римского престола.
Поди, пойми, эту Иудею, – ломали голову римляне.
А женился бы Тит на Беренике – и Иудея бы процветала, и я – исполнил бы свой долг: служил бы Риму, только уже как царь Иудеи. И Запад с Востоком слились бы, объединённые, скорее всего, христианской верой, и какой бы возник гармоничный, мудрый, просвещённый мир!
Но, сын мой: у Христа остались потомки, об этом в Иудее много спорили… И теперь ты, наверное, понял, почему мне важно узнать, так ли это…».
* * *
Первый коллега: Разговор о потомстве Христа актуален по сей день. Это как бы длящийся 2000 лет спор Учеников по поводу его брака. Здесь остаётся только довериться Евангелиям. И каноническим, и апокрифам.
Например, в «Евангелии от Марии» читаем: «Сестра моя, мы знаем, что Спаситель любил тебя больше, чем других женщин. Передай нам его слова, который ты помнишь, которые ты слышала, и которых мы не знаем».
И – один из учеников, скорее всего, Петр, особенно ярый противник Марии Магдалины, возмущается: «Должны ли мы все слушать её? Действительно ли он предпочитал её нам? Может ли быть, чтобы в наше отсутствие он говорил с женщиной вместо того, чтобы открыто поговорить с нами?
Но Петру отвечает другой ученик: «Я верю этому, ибо Спаситель знал её лучше, чем кого-либо, и потому он любил её больше, чем нас».
Особенно убедительно «Евангелие от Филиппа»: «Их было трое, идущих всегда вместе с Иисусом, – говорит он, – его мать, Мария, его сестра, и Магдалеянка, та, которую называют его подругой». Филипп однозначен: «Подругой Спасителя была Мария из Магдалы. Христос любил её больше, чем всех своих учеников и часто целовал её в губы. Другие ученики обижались на это, не пытаясь даже скрыть своё неодобрение, и спрашивали у Иисуса: «Почему ты любишь её больше, чем любого из нас?» А Спаситель отвечал в свою очередь: «Почему бы мне не любить её больше, чем вас?». Достаточно убедительно?
Но ещё интереснее комментарии Филиппа: «Нельзя отрицать плоть и любовь. Если вы боитесь их, вы станете их рабом, но если вы ими злоупотребляете, они поглотят вас и подавят целиком». И ещё: «Велико таинство брака, ибо без него мир не существовал бы. Существование мира зависит от человека, а существование человека – от брака».
И далее: «Есть сын человека. И есть сын Сына человека. Господь есть Сын Человеческий, а сын Сына Человеческого есть тот, кто создан через Сына Человеческого».
Надо полагать, что всё это относится и к потомству Иисуса Христа, которого Филипп определённо называет Человеком, коему ничего человеческое не чуждо.
Второй коллега: Конечно, в Евангелиях прямо ничего не сказано о династическом браке с Магдалиной. Однако – что такое Евангелия? Их же писали много позже, и каждый по велению своего сердца и по своему разумению. Когда дело уж близилось вновь к серьёзной войне с Римом, Мария Магдалина, которая жила тогда с дочерью Фамарью и сыном Христом II, прозванным «Праведным», была беременна. Оставаться в Иерусалиме не приходилось. Надо было думать, как покинуть Империю и скрыться где-нибудь на самом её краю. А один из краёв Империи в то время была даже не Галлия, а Британия. И пришлось Марии Магдалине с детьми и с Иосифом Аримафейским отбыть в Марсель. Тому имеются письменные свидетельства и изображение Марии Магдалины с ребёнком на руках, сидящей в челне, даже стало эмблемой эдинбургского порта Лейт.
Ошеломлённый читатель: О, Иосиф Флавий, вы самый прославленный иудейский историк, и вы же – враг Иудеи. Одно бесспорно, вы – провидец.
Вы запечатлели истоки устранения политических противников за пределами Империи. Сегодня это уже никого не удивляет.
В двадцатых-тридцатых годах прошлого века правители новой страны Советов спокойно похищали белых генералов из Парижа – чего стоит один Кутепов – но ведь они не делали этого сами. Они посылали русских, и тоже настоящих патриотов, бывших белых офицеров, присягавших не монархии, а России, обаяв их посулами, а, может, и привлекая романтикой новых свершений, и те, верные присяге, пытались служить России уже в новой ипостаси, точно как вы Риму, и тоже верно служили своим хозяевам, порой ненавидя их, затуманенные сознанием, что так они вновь служат России.
Поистине, как вы говорите, – «кашья». Вопрос, не имеющий ответа.
Но разве же не чудом уцелел сын Троцкого, когда только случай спас его от снайперской пули, и разве не ликвидировали самого Троцкого ледорубом в предалёкой стране, через столько лет! – уж очень не терпел его тогдашний «Император»…
А скольких, так, походя, «убрали»? По принципу: «лес рубят – щепки летят». Чем же мы, нынешние, собственно, лучше смиренных жителей Империи двухтысячелетней давности – с горечью думаю я сегодня!
* * *
«Да, сын мой, я служил цели, и Рим мне хорошо платил, и я был верен ему. Но христианство, как туман, обволокло Империю и как ржа подточило её. Сейчас попытаюсь всё же использовать свой шанс. Как я уже сказал, – собираюсь в Иудею. Я всё-таки потомок Хасмонеев. Едва ли не единственный, причём достаточно на виду. Теперь моей целью будет престол. И Рим меня поддержит. Свой человек в Иудее, это ли не находка! Тем более, назревают там большие события. И, не дрогнув, я опять встану во главе.
И глупцы вновь будут кричать мне «Марин». Вспомнят, вспомнят ещё, как отлили в бронзе копыто моего коня. И объединению Иудее и Рима я тоже буду служить верно. И, может, тогда на самом деле стану гражданином Вселенной, – если вернусь?»...
* * *
Ошеломлённый читатель: Не станете. Вы – человек продажный. Вас перекупят. Например, тот же Константинополь. Ему тоже снилось величие. И вы будете служить ему. И будете утешать себя: я служу великой цели, я верен присяге.
Сегодня, через две тысячи лет, я не стану более перечитывать вашу «Иудейскую войну». Я вам не верю. И вообще никаким книгам о войне больше не верю. На войне у каждого своя правда. Да и прекращается ли когда-нибудь война? И известно ли стало сегодня, через две тысячи лет, «что есть Истина»? Мог ли бы кто-нибудь ответить Понтию Пилату?
Первый коллега: Потому неудивительно, сколько христианство породило кровопролития! Столько крови, пожалуй, не пролилось во всех войнах мира. Подозревал ли мечтатель Христос, – а как же иначе его назвать, – «царь, который не царствовал», к чему ведёт его Слово?
Хотя… Ведь он сказал, «я несу вам не мир, но меч», и первым делом посоветовал своим ученикам обзавестись мечами, отправляясь в путь. Понимал, значит, что для того, чтобы покориться Слову, а не мечу, надо дозреть. А мир ещё далёк до этого. Впрочем, – по сей день.
Так сказать, – «имеющий уши да слышит».
Второй коллега: Причём ведь все служили своей правде и своей присяге. А в общем-то – своей личной цели. Собственно, – своей Истине!
Ватикан не зря стал самой богатой державой в мире. Ему совершенно всё равно, что во Франции поклоняются «чёрной Мадонне», то есть Марии Магдалине, которая, как дочь Хасмонеев, зачавшая наследника, имела право носить чёрное платье. И во многих городах и монастырях поклоняются Чёрной Мадонне по сей день. И на её захоронение приходят паломники, потому что она – как бы осязаемая легенда.
Осведомлённый читатель: Кстати, читал: сын Христа, Иисус II, «Праведный», объявлен был царем в коринфской синагоге в 53-м году, а в 60-м году побывал в Риме. Может быть, даже тогда, когда там был и сам Иисус. Только они не встречались. Опасно! А Иосифа II, дядя его, Иосиф Аримафейский, – он же Иаков, брат Христа, – увёз с собой в Англию, откуда и пошло там христианство.
Третий коллега: Ну, тут кажется всё доказуемо! По преданию, да и не только, в сотнях книг приводятся сотни геральдических таблиц, из коих следует, что первая французская династия Меровингов ведёт начало от Иисуса Праведного. Также как от Иосифа II, увезённого в Англию, пошла английская аристократия.
У Ватикана же своя цель – сохранить владычество католицизма в Европе. Значит: разве можно объявить Христа просто сыном зелота и повстанца Иосифа Галилеянина, распятого на кресте? И тем более опасно разрушить легенду святости – разве святые могут жениться и иметь детей?
Да и вообще Магдалеянка – это настоящее имя Марии Магдалины – с самого начала была, так сказать, «персона нон грата» среди его учеников. Ревновали к Учителю. Всё сомневались: жена или просто подруга?
Осведомлённый читатель: Но вот что удивительно: ведь Христа все называли равви, то есть Учитель. Однако так имел право называться только тот, кто уже завёл свою семью и уже потому знал, как учить, смел учить. Неужели это за 2000 лет никого не поразило? Ведь если он к тридцати годам ещё не был женат, так в иных общинах это даже считалось бы смертным грехом, и вообще привлекло бы к нему внимание всего Иерусалима.
Да и с возрастом Христа не так уж всё ясно. Родился он, похоже, в 12-м году д.н.э. Это было его истинное рождение, что легко проверить. Ведь пресловутая перепись населения, затеянная Иродом Великим, приходится вовсе не на «предсказанный» год рождения Христа, – тогда чего же было убивать младенцев? Разве что всю жизнь Ирод Великий отчаянно боялся потерять власть…
Эта перепись прошла ровно через двенадцать лет после рождения Иисуса. В 12 лет для мальчиков наступало «первое рождение», или Инициация. Именно тогда юношу везут в Храм. Но еще через 12 лет Христу уже 24 года, он хорошо образован, обучен латыни, греческому, жил у ессеев, сведущ в врачевании и, стало быть, не зря так изумил священников в Храме своими знаниями.
Инициация Магдалины приходится на её 14 лет, она моложе Иисуса на 9 лет. Распяли его не в сакраментальном 33-м году, а, вернее, в 36-м, и в 42-м году (ведь он остался жив!) Магдалина родила Иисуса II, а уже за пределами Рима – Иосифа II. Умерла она в 63 года и похоронена в Рен де Шато. Сведения об Иисусе прослеживаются до 63-65гг., когда он посетил Кипр и Мальту, а потом Рим. А уж если верить, что он был в осаждённой крепости Масаде…
Второй коллега: Всё это, возможно, и так, но для дня сегодняшнего – мелкий факт. Можно обратить на него внимание, а можно и нет. Потому что самое важное для Ватикана было сохранить не точную дату смерти Христа, коли это не сакраментальный 33-й год, а понятие Чуда.
Если не было Распятия и не было Воскрешения, а тем более Вознесения, значит, не было и Чуда, и тогда все моря крови пролиты зря.
Ну как дискредитировать этот столь нежелательный для церкви брак Христа? Оставалось лишь объявить Магдалину попросту той самой грешницей, читай блудницей, которую Христос спас от избиения камнями за прелюбодеяние. Что и делается усердно, даже по сей день. Так что раскол былых Учеников по поводу Магдалины за две тысячи лет не прекратился, наверное, ни на год.
Осведомлённый читатель: Итак, – кому это выгодно, кроме Церкви?
Как ни странно, вся эта запутанная история была выгодна даже Наполеону. Именно он признавал Марию Магдалину женой Христа. Ведь её потомки стали родоначальниками первой галльской династии Меровингов. Эту династию вероломно свергла последующая, Каролингов. Но потомки тех и других продолжают жить в веках по сей день.
Например, Мария Антуанетта, принцесса лотарингская (Австрия) и королева Франции своим браком с Людовиком XVI, который был потомок Каролингов, как бы примирила эту многовековую вражду.
Но вот в 1793 году свершилась казнь Людовика и Марии Антуанетты – путь свободен, и Наполеон исподволь начинает насаждать мнение, что он жаждет восстановить справедливость, и сам – последователь Меровингов, и почему бы ему не стать императором?
Поистине – «История – роман, который был». Так возносились и рушились империи, и так через какие-нибудь пятьсот лет после брака Марии Магдалины с Христом пала Великая Империя Рима.
* * *
«Но запомни, сын мой, – я читал книги Сивилл, там сказано, что римские боги – всего лишь души мёртвых императоров. Рим поклоняется мертвецам. И Рим должен пасть.
Ты скажешь, – ещё сильна рука Рима, а я отвечу: но сердце его отмирает и каменеет. От Рима, мощного, праведного, терпимого и рабски законопослушного, веет смертью. От его дыхания цепенеет мир и нет в этом мире ни покоя, ни радости. И утоление желаний уже не утоляет, а тоска по неведомому гнетёт омрачённые души.
Я знаю Рим, я служу ему, и буду служить до конца, я чувствую его пульс. Правы Сивиллы. Рим дряхлеет. Дряхлеют духом и римляне. Их боги постарели. И ученики Христа станут править миром. Может, его учение – то неведомое, по которому тоскует мир. Кое-где мы уже это видим, да и в самом Риме тоже. Мне, наверное, не доведется описать торжество христианства, хотя так называемые минеи, то есть иудео-христиане (обрезанные христиане) всё множатся. Но ты – увидишь падение римских богов и падение Империи.
А пока, если мне повезёт, – я вновь ввяжусь в события, я помогу возрождению Иудеи, и, может быть, наконец, сам пойму, кто я – иудей или римлянин. По степени боли или радости, что меня охватит…
…Сын мой, я очень люблю жизнь. Хорошую, и плохую – люблю. Из плохой мне всегда удавалось для себя сделать хорошую!
Я, в сущности, игрок.
Вот вспомнил, когда впервые попал в Рим, сел играть в кости с весьма почётным господином, и тот всё время выигрывал. Когда же подали ужин, я на мгновение задержался у стола, на котором лежали кости. Одна из них была чуть кривая. Видно, именно она верно служила игроку.
Я эту кость припрятал. И всю жизнь носил с собой. Это мой талисман. Эта кость и сейчас тут передо мной...».
Иосиф Флавий вынул из яшмового ящичка заветные кости и, немного подумав, заменил одну, той кривой, своим талисманом. Так, словно вымаливал у судьбы удачу. Пусть выиграет сам у себя…
Но не успел он кинуть кости, как в дверь постучали.
Нехотя встал он из-за стола, и открыл: там стоял гонец из дворца и протянул ему послание. Домициан писал: «Мой еврей, радуйся! Вскоре твой сан Маттафий вернётся. Пока же он послал для тебя письмо Императрице, госпоже Луции, а она передала мне. Похоже, юный Маттафий завязал на Востоке много разнообразных знакомств, а пойдут ли они ему на пользу, покажет время», – не мог не съязвить Домициан.
Но сейчас это было неважно. А важно, что скоро сын вернётся, и что послал письмо. Значит, сам, первый, идёт на примирение.
Он вдруг заметил, что из глаз его по щекам текут слёзы.
Развернув письмо, прочёл: «Отец мой и учитель! Осмеливаюсь писать к тебе, потому что моя поездка на многое раскрыла мне глаза. Я узнал новых людей, которые сильно отличаются от римлян. Некоторые прочитали твою «Иудейскую войну» – даже в Массилии! – и говорят, что ты, создав эту книгу, сделал для Иудеи большое благо, ибо оповестил мир, не только о великой победе Рима, но и о непревзойдённом мужестве и храбрости жителей Иерусалима и об их, Всевышнему угодном, последнем жертвоприношении, поскольку Храма уже нет. Они умертвили друг друга и так доказали беспримерную волю к свободе. Это говорят и минеи, с которыми мне довелось повстречаться. А один из них просил передать тебе древний манускрипт, списанный им в Египте с папируса, которому три тысячи и более лет. Когда приеду, – привезу.
Пока же выписал несколько строф, как будто нарочно посвящённых тебе и твоей замечательной книге.
Вот они. Это из притчи «Прославление писцов»:
Они не строили себе пирамид из меди
И надгробий из бронзы,
Не оставили после себя наследников,
Детей, сохранивших их имена.
Но они оставили своё наследство в писаниях,
Поучениях, сделанных ими.
Человек угасает, тело его становится прахом,
Все близкие его исчезают с земли,
Но писания их заставляют вспомнить его
Устами тех, кто передаёт это в уста других,
Книга нужнее построенного дома.
Лучше гробниц на Западе,
Лучше роскошного дворца,
Лучше памятника в храме.
Разве это не о тебе и о твоих книгах?», – радостно удивлялся Маттафий.
А Иосиф вспомнил, что в самом деле Тит велел выставить в библиотеке Храма Мира его, Иосифа, бюст. Кудрявый, горбоносый, с узкими и всё же плотоядными губами, с круглым упрямым подбородком, стоял он там, пока под каким-то предлогом Домициан не велел его убрать.
«Но читай же дальше, – продолжал письмо сын:
Гробницы их забыты.
Но имена их произносят, читая эти книги,
Написанные, пока они жили.
И память о том, кто написал их,
Вечна».
Теперь Иосиф, уже не стыдясь своих слёз, всхлипнул. Мальчик к нему вернулся. Его драгоценный «еврейский сын». Он понял, наконец, отца. Видимо, ему многое о нём рассказали там, в Массилии, да и, наверное, он немало где побывал и попутешествовал за это время в тех краях. Там много Минеев, где-то там ведь обосновалась некогда Мария Магдалина, так говорили. Впрочем, молва – это всего лишь молва. Но, возможно, очевидцы рассказали сыну о гибели Храма и о яростно стоявшей до конца крепости Масада. Вернётся, – надо всё у него подробно расспросить.
Иосиф ещё не знал, что ко времени, когда письмо попало к нему, его Маттафий, его «еврейский сын», был мёртв.
Несчастный случай, – на корабле сорвался с мачты.
Несчастный случай, на которые великим мастером был Домициан, не простивший упоминания о минеях в письме – ведь он его, конечно же, прочёл.
Но Иосиф пока ничего о том не ведает и, счастливо улыбаясь, возвращается к столу продолжить письмо к сыну, хотя он сам скоро и вернётся.
Но это ничего – письмо можно отдать Маттафию из рук в руки, из него он многое узнает об отце и уж наверняка поймёт его.
Вернувшись к столу, он подбросил кости на ладони, но отложил их и продолжил послание к сыну в небытие:
«Итак, решено, я рискну.
Я ещё раз кину кости.
Пусть даже – в последний…
Но, может, я доживу до дня, когда над дверьми римлян по всей Империи от Британии до глубин Востока вместо «Привет тебе, прибыль!» прочту: «Алафия, мир входящему!...».
И, запечатав послание, принялся ждать того, кого увидеть ему было суждено лишь мёртвым. И ещё поблагодарить Домициана за роскошные похороны по римскому обычаю, устроенные за счёт государства последнему из рода Мататиагу, в благодарность за верную службу его отца, имя которого в этот же день Император внёс вторично в список последних Хасмонеев, намеченных для истребления…
Декабрь 2006г.
Примечания: При подготовке рукописи были использованы тексты канонических и неканонических Евангелий, апокрифы, сочинения Иосифа Флавия, работы видных исследователей, среди коих хочется особенно отметить Р. Амбелена, М. Байджента, Р. Лея, Барбару Тиринг и Г. Линкольна. Стихи цитируются по изданию: «Поэзия и проза Древнего Востока» (М.: Худ. лит., 1973, раздел «Поэзия древнего Египта» в переводах Анны Ахматовой и Веры Потаповой). Автор благодарит Алексея Брагина и Викторию Кинг за помощь в поиске источников.
|
|