Литературно-художественный альманах

Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.

"Слово к читателю" Выпуск первый, 2005г.


 

Выпуск третий

Изящная словесность

 Надо запретить абсолютно все слова. Исключить даже паузы.

Они слишком красноречивы. Молчание многозначительно.

Значит, следует запретить молчание…

Лешек Шаруга

Евгений Асташкин

ПОЛ-КОЛИ

1

На бетонной бровке бездействующего фонтанчика праздно сидели на свежем воздухе мужики из ближних многоэтажек, подстелив под себя обрывки картонок. За их спинами надоедливо тарахтел мини-компрессор, который подкачивал воздух в надувной павильончик с потешной головой Петрушки на коньке. Время от времени какая-нибудь мамаша приводила сюда своё чадо, чтобы оно попрыгало на пухлом резиновом полу павильончика, подлетая до самого потолка. Предприимчивый молодец каракумской внешности собирал с мамаш мелкие купюры. Видно, кто-то из детворы пробил каблучком оболочку, поэтому, едва компрессор выключали, все четыре угловые колонны павильончика начинали на глазах худеть, подламываться, Петрушка клевал носом, и крыша мягко рушилась, как в замедленной киносъёмке. Тогда компрессор снова начинал монотонно хлопать - слоновьи ноги-опоры вздымали крышу вверх, а Петрушка задирал нос.

С лиц «прифонтанных» мужиков не сходила гримаса мучительного выжидания. Они с утра подкарауливали знакомых и простачков, которых можно было бы «раскрутить на выпивон». С орлиной зоркостью наблюдали они за всеми прохожими. Прилегающий отрезок тротуара, длиной в сотню метров, был наиболее оживлённым местом этого нового микрорайона по самой простой причине. Здесь сконцентрировалась торгашеская братия. У автобусной остановки располагались дачницы со своими кошелками, а дальше с обеих сторон на асфальт тротуара надвинулись бесчисленные грибки палаток, спозаранку затягиваемые однообразным зелёным тентом. Такая незамаскированная торгашеская беспардонность призвана была ненавязчиво подталкивать прохожих к единственной требуемой от них функции, - они очень рисковали в обход своей воли значительно облегчить свой кошелёк и потом запоздало рассуждать: «Ну не глупость ли я сделал?..» А за палатками прихватил целый квартал основательный универсам.

Одна из торговок, перекупщица Савельевна, вечно прятала под подолом сумку с тошнотворной самогонкой. Местные алкаши, если им удавалось впарить кому-нибудь из прохожих найденные в мусорных баках стеклянные банки или что-нибудь тайком вынесенное из дома, разживались отравой у Савельевны.

Среди мужиков выделялся своими неохватными телесами не старый ещё очкарик, ходивший в любую жару в одном и том же коричневом вельвете, измятом до неприличия, словно он и спал в пиджаке. Жил он бобылём и о себе не любил распространяться, лишь по пьянке пробалтывался, что сидел в камере смертников, но ему несказанно повезло. Предложили в Афганистане такую работёнку, на которую нормальный человек вряд ли бы согласился. За это обещали свободу, считая, что он вряд ли выйдет живым из пекла. Он чудом выжил. Естественно, собутыльники считали, что им «вешают лагман на уши», но иной раз очкарик выносил «загнать» прохожим какой-нибудь басурманский поднос с орнаментной чеканкой или видавшую виды суконную афганку. Раз положил на расстеленную газету кривой афганский тесак, который тут же изъял в свою пользу проходивший мимо участковый. Очкарик не был похож на обыкновенного пропойцу, устраивался только на денежную работу, пока не попадал под сокращение. И что-то было в нём такое, отчего мужики интуитивно его побаивались.

Афганец не вертел головой, как другие, и не участвовал в общем трёпе. Он словно выел жизнь до дна, завтрашний день не сулил подарков. Оживлялся он лишь, когда мужики начинали оценивать прелести проходившей мимо профурсетки, явно демонстрирующей себя развинченной походкой.

Словно вспомнив что-то, очкарик скосился на сидевшего рядом пенсионера со сливовым носом, вслух страдавшего на неизменную тему: «Что бы хряпнуть?..»

- Ты так и не сказал, когда отдашь мой полтинник?

- Нету, Вася, денег-денег, - зашепелявил сосед угодливо, у него была дурная привычка дважды повторять слова. - Моя Машка вчера вытащила из кармана всю пенсию, не успел сделать-сделать заначку...

Провинившийся завёл какую-то «бодягу», но не очень убедительно. Очкарик, не вставая с места, избоку саданул кулаком соседу в ухо и даже не посмотрел в ту сторону, куда он откатился. А тот едва не угодил на бетонированное дно фонтана. Беззлобно покряхтев, старикашка отряхнулся и снова присел на холодном окружии фонтана, правда, обезопасив себя более дальней дистанцией и не решившись взять свою нагретую картонку.

На горизонте нарисовалась странная парочка. В сторону мужиков шёл очередной собутыльник, прижимая к животу увесистый горшочек с диковинным цветком, а следом катил на своей «тачанке», сделанной из детской коляски, безногий инвалид, отталкиваясь от грунта толокушами - деревяшками, похожими на те, которыми штукатуры растирают свеженабросанный раствор на стене. На эти деревяшки были набиты куски от велосипедной покрышки.

Цветок был установлен на фонтанной бровке, инвалид оставил свои деревяшки на земле, защипнул пальцами солдатскую рубашку на груди и стал потрясывать материю, нагоняя под неё воздух:

- Фу!.. Разок проедешь, и мокрый, как лягушка...

- Здорово живёшь, Колян! - отдельно поприветствовали инвалида бездельники. - Что это за цветок вы припёрли?..

- Вы такой не видели, - ответил инвалид, по привычке жуя морщинистыми губами, прикрывавшими единственный зуб на верх­ней челюсти. - Одно семечко стоит пятьсот рублей. Я его выписывал по почте.

- Да ну тебя! Свисти больше! - раскрыли рты мужики.

- Его на выставке, на «Флоре», можно загнать тыщ за пять. Но туда добираться замучаешься - с пересадкой. Жигун меня ушатал, говорит, здесь толкнёт его за три штуки...

Мужики, не скрывая глумливого выражения, уставились на того, кто был назван Жигуном. Этому жоху верить - себя не уважать. Неужели Коля такой наивный? Или будет сторожить свою диковинку?..

- Как называется цветок? - просипел в сторону инвалида испитой бич, у которого все руки были в ссадинах из-за того, что он сезонами рылся на загородной свалке в поисках цветного металла. Там и жил летом. Он был парией даже среди местных алкашей, потому что никогда не мылся, а к ним сегодня присоседился в надежде, что перепадёт от их щедрот.

- Ты всё равно не выговоришь, - отмахнулся от него безногий.

- Зачем тебе деньги? - не отставал «бывший интеллигентный человек».

- А ты уже без денег живёшь, в собственном коммунизме? -огрызнулся инвалид. - Ты, наверно, в магазине всё берёшь бесплатно, за квартиру не платишь, на маршрутке тоже ездишь бесплатно...

Его прорвало, он вычитывал и вычитывал бичугану:

-  И потом, я с тобой не разговаривал, я тебя знать не знаю. С тобой на брудершафт не пил. Я вообще, к твоему сведению, не переношу алкоголь. Что смотришь? Ты меня видел пьяным? И что за привычка вмешиваться в чужие разговоры?..

Инвалид прекрасно знал, что алкаши говорят о нём за гла­за. Кто бы ни спросил, как он оказался без ног, обязательно следует придурашный ответ: «А-а, он их по пьянке отморозил...» Все именно так и считают. Думают, что он такой же пропойца. Коля уже устал всем втемяшивать, что ноги ему отняли из-за гангренозного расширения вен. С любым может случиться...

Бич снисходительно потупился, а разгоряченный инвалид ослабил на животе нечто, вроде пояса, которым он пристёгивал себя к тележке, иначе в ней не удержаться. Поначалу просто вылетал из неё при торможении.

Припекало. Инвалид, морщась, приподнял на руках худое тело, словно отсидел попу, потом снова опустился и резво пошевелил в подвёрнутых штанинах обрубками. Они были такими тонкими, словно под сукном шевелились детские ручки. Ноги Коле отняли по самое «не могу».

- Ну ладно, я поехал на своё место, - инвалид перекинул через плечо лежавшую в ногах сумочку, снова пристегнул себя поясом и привычно заработал толокушами, покатив в сторону торговых палаток.

Когда Коля проезжал мимо дачниц, одна из них поманила его и положила в его сумку пяток аппетитных яблок. Её сосед, замшелый подслеповатый дедок, протянул Коле полиэтиленовый мешочек с перьями лука:

- Ещё давесь приготовил, да тебя не было видно... Коля издали оценил содержимое мешочка, лук уже обвял и напоминал сорную траву. Инвалид не стал брать его, комкая раздражение в горле:

- Да ещё тот лук не кончился в холодильнике... У меня вырезано три метра кишок, всё идёт навылет...

Ему показалось, что и этот дедок в душе считает его недочеловеком, которому можно совать в руки что угодно - всё примет за милую душу. Дедок догадался, что его неправильно поняли и чертыхался, что не посмотрел внимательно в мешочек с давешним луком. Кто знал, что он так быстро завянет?

Когда Коля отскрипел коляской, кто-то из мужиков снова спросил, обращаясь к Жигуну, у которого квартировал калека:

- Зачем ему деньги?

- Опять хочет послать детям. Сыновья уже взрослые лбы, а дочка ещё учится в школе. Теперь больше ей помогает. Я сколько раз ему говорил: «Брось ты это!..» И так им оставил квартиру. Что с него взять? Да хоть бы разок приехали к нему в гости, сами чем помогли. Он постоянно заказывает переговоры с детьми, живут в каком-то райцентре недалеко отсюда. А со своей женой он даже не разговаривает. Вытурила его, когда стал таким...

- Каждое лето ездит за город на могилку-могилку матери, - вставил пенсионер, получивший в ухо от «афганца».

- Да знаю! - резко ответил Жигун. - Всё время рассказывает, что добирался до кладбища своим ходом, на тележке. Я же знаю, что его на трассе всегда кто-нибудь подбирает и довозит до места. Да и кто проедет мимо, если свободно в салоне? Пять километров на коляске! Что заливать-то... Наверное, хочет, чтобы все его жалели...

- Он и на озере бывает, что в карьере за мостом, - опять вспомнил схлопотавший в ухо. - Раз я с ним купался. Он по мелководью шёл вот так на руках-руках, а потом угодил в какую-то яму и давай барахтаться. Без ног, видно, особо не поплаваешь. Ну я его и вытащил-вытащил на мель...

- Сейчас ему накидают монет возле универсама, - сказал Жигун «с выражением» - без пяти минут позавидовал. - Опять купит какую-нибудь кассету с рок-н-роллом. Он только такое слушает. Лучше бы вставил челюсти, не пойму, как он жуёт одним клыком?..

- Тебе, наверное, выгодно держать такого квартиранта, -подначивали Жигуна дружки. - Сознайся уж! Еду всегда притаранит, да и деньжата водятся...

- Это летом. А зимой он на улицу не высовывается. Разве по сугробам проедешь на коляске? Целыми днями слушает свои буги-вуги. Эх, что-то в горле дырынчит!.. Рэкетнул бы, Вася, того чурека на канистру пива...

Страдальцы оглянулись на черноглазого «делавара», который уже сам ползал по полу надувного теремка, отыскивая, где пропускает. Компрессор всё так же тарахтел. Все знали, что очкарику Васе ничего не стоит взять любого «за шкварник». Он частенько выгонял отсюда чужаков, которые вздумали разложить у тротуара свой хлам, чтобы выручить копейку. Если «афганцу» кто-то из таких не понравится, подойдёт и начинает наступать на железяки своими ужасающими безразмерными башмаками, пока чужак не догадается побросать своё барахлишко обратно в рюкзак или отдать его за бесценок, зная, что оно тут же будет перепродано.

Очкарик никак не откликался на провокацию, сидел безучастно. Вдруг он порывисто поднялся и молчком протиснулся в прореху, что была в живой изгороди, отделявшей тротуар от скверика с худенькими берёзками. Верзила, слегка удалившись, притулился к подстриженной живой изгороди, которая была ему по грудь. Невозмутимо смотрел на прохожих, а те лишь догадывались, что он там делает, за гущей мелких ветвей: журчание скрадывал густой ковыль...

2

Коля жарился на августовском солнцепёке сбоку универсамовского крыльца с таким видом, словно ждал кого-то. Не заглядывал в лица, даже как бы отворачивался от людей. Он никогда не располагал рядом с собой пластиковый одноразовый фужер или более классический атрибут попрошаек - перевёрну­тую кепку. Деньги ему и так бросали - на пустые брючины, в то место, где должны были находиться колени. Народ двигался безостановочно, туда-сюда. Бумажные купюры Коля убирал в нагрудный карман, чтобы не унесло порывом ветра, а мелочь оставалась блестеть в глаза. Он никогда не благодарил за милостыню, молчал - и всё.

Ближе к полудню Коля опять взялся за свои деревяшки и поехал меж палаток, лавируя среди бесчисленных ног. В это время лиц он не видел, одни ноги вокруг мельтешили, уступая ему дорогу или становясь преградой и по их положению он безошибочно определял, когда его просто не видят: стоят в очереди; не будешь же толкать, их хозяин всё равно заметит калеку или соседи подскажут.

Подъезжая к мужикам, Коля уже издали заметил, что его цветка на фонтане нет - значит, продан. Компрессор умолк, чернявый индивидуал грузил в большую ручную тележку спущенный резиновый теремок, сворачивая и укладывая его слоями. Многочисленные школьники сновали вокруг, собирая мусор в мешки, рылись в траве за живой изгородью. Нынче директор школы пообещал каждому заплатить по восемьсот рублей, вот они и старались. Вытаскивали из укромных мест картонные коробки, старые, размоченные дождями, и новые, которые дачники использовали в качестве столиков, а уходя припрятывали.

Мужики самозабвенно квасили, беззвучно чокаясь податливы­ми пластиковыми стаканчиками. У их ног стояла старая сумка, из которой торчали бутылочные горлышки. Осовелый пенсионер со сливовым носом сидел рядом со своим вельветовым обидчиком и смотрел на него добрыми глазами цвета выгоревшей синьки на давно не беленой стене.

- Колян! - разгульно раскинул руки Жигун. - А мы обмываем твой цветок.

- За сколь продали? - насторожился Коля.

- Э! Деньги - мусор, - попытался укрыться за уличной философией Жигун.

- Что ты темнишь? - инвалид багровел буквально на глазах.

- Да махнулись с Савельевной, - указал Жигун стаканчиком на сумку с самогонкой, словно это было для него главным сокровищем. - Тут и тебе хватит. Присоединяйся, пей от пуза! Савельевна и закуской снабдила. А цветок - унесла...

- Ты издеваешься, что ли? - инвалиду не хватало воздуха, он дышал, как выброшенная на берег плотвичка. - Да я за одно семечко отвалил «пятихатку»!..

- Брось ты, Коля! Кому ты говоришь? - стал его осаживать Жигун. - Тебе всё дают бесплатно. Ещё дадут...

- Ну, придёшь домой, я тебе... - безногий не мог подобрать нужных слов.

- Что? - ёрнически уставился на него Жигун.

- Я тебе навешаю таких п....лей!..

- Кто? Ты? - раскрыл рот донельзя удивлённый Жигун. - Эх, ты... Пол-Коли!..

Это получилось у него машинально, как, например, слишком высокого человека называют Полтора Ивана.

- Ну, ты, следи за базаром! - цыкнул на Жигуна захмелевший очкарик и вдруг заикал, налился кровью, в его безразмерном животе клокотала революция. Через мгновение изо рта толстяка вырвалась струя и, огибая полушарие живота, приземлилась у ног, чудом не запачкав рубашку, выглядывающую из расстёгнутого пиджака. Всем в ноздри ударил едкий уксусно-сивушный запах.

Инвалид развернул коляску и потерянно покатил восвояси, не разбирая дороги. Очкарик мучительно зажмурился, борясь с новым приступом икоты, ещё разок облегчил желудок. Безмолвно махнул рукой собутыльникам и неверным шагом вперевалку потопал к автобусной остановке.

Когда Коля, не помня себя, докатил до девятиэтажки, в одной из квартир которой он снимал комнату, он был насквозь мокрый. Вдобавок не работал лифт. Пришлось сойти с тележки и по нескончаемым ступенькам забираться с помощью рук на пятый этаж, волоча за собой своё средство передвижения на верёвочке, которую он перекинул за шею.

Двухкомнатная квартира представляла собой контрастное зрелище: везде неприбранность, хлам на проходе, батарея пустых нестандартных бутылок на кухне под столом - из тех, которые не принимают нигде, иначе их бы тут же сдали; и лишь в комнате, где обитал Коля, почти идеальный порядок. Инвалид поддерживал его, как мог. Свою постель он никогда не оставлял неприбранной.

Отдышавшись и переодев рубашку, Коля стал собирать свои пожитки в рюкзак. Единственным его богатством был магнитофон с коллекцией кассет. По комнатам Коля передвигался, перекидывая тело на руках, это у него получалось споро. Покончив со сборами, он стал ждать, теребя в руке палку, с помощью которой   включал свет.

Мысленно возвращаясь к знакомцам-алкашам, Коля особенно не удивлялся, что они пропили его цветок, за которым он всю зиму ухаживал, как за ребенком, накрывал банкой, чтобы не пропал, - так советовала инструкция. Конечно, было жаль трудов, в результате которых разживётся эта пройда Савельевна. «Флора» через неделю, сто процентов, что Савельевна в этот день ринется туда с самым первым автобусом. Смертельно задело Колю другое. Были сказаны  слова. Теперь понятно, кем его считает Жигун. Мало того, что постоянно выклянчивал у него деньги на пропой, но ещё повернулся язык сказать такое. Была пересечена запретная черта, уже ничего не исправить, проживание под одной крышей теперь немыслимо.

В двери заклацал ключ. На свою беду Жигун пришёл один. Он захлопнул дверь и как ни в чём ни бывало прошёл на кухню, не сняв ботинок. Набрал из крана кружку воды, громко выглотал её. Заметив, что строптивый квартирант собрал свой рюкзак, подошёл к непонятно отмалчивающемуся инвалиду, глядя на него сверху вниз. Его губы еле сдерживали ухмылку: мол, попугаешь и передумаешь...

- Ну? - лениво произнёс Жигун, не зная, о чём говорить.

- Держи! - выдохнул Коля, и пропойца почувствовал внезапный удар в висок. «Это не кулак, - сообразил Жигун, - это он палкой...»

Жигун инстинктивно откинулся к стене, закрываясь руками, и стал отступать в сторону кухонной двери. Придя в себя, он взглянул сквозь переплетение пальцев, чтобы сориентироваться и тут же получил ощутимый удар по рукам. Потом палка затрещала внизу, и стрельнула боль в правой коленке.

Повернувшись лицом к стене, Жигун открыл глаза, не обращая внимания на прохаживания палки по его затылку. Он понял, что ему отрезают путь к отступлению. На уровне пояса он слышал тяжелое дыхание разгневанного постояльца. Не справиться с таким?!

Жигун резко развернулся и чуть было не схватил безногого за горло. Но тот, не обращая внимание на его руки-крюки, так ткнул ему торцом палки в солнечное сплетение, что он волчком закрутился на грязном полу, натыкаясь лицом на разбросанную обувь. Он ждал, когда его перестанет корчить боль, чтобы подняться и дать отпор. Едва он попытался это сделать, палка засвистела с новой силой, удары посыпались градом. Жигун никак не мог сгруппироваться. Ему не хватало скорости, чтобы сделать необходимое движение к подъёму, палка опережала все его попытки. Едва Жигун приподнимался на коленях, следовал удар в поясницу, и он снова пластался по полу, матерясь и причитая.

Время от времени Коля прекращал экзекуцию и раздавался его голос, который Жигун привык слышать с высоты его метрового ростика:

- Ну как оно? Ничего?..

Когда Жигун перестал сопротивляться и только прятал под себя кисти рук, постоялец бросил палку на пол. За стеной в соседней квартире гундел телевизор и в его шум вплетались охи лежащего. Коля отдышался и произнёс в никуда, в пустоту:

- Значит, пол-человека?..

Закинул рюкзак за плечи и потащил свою коляску к выходу. Открыв дверь, он оглянулся и швырнул ключи прямо на лежащего.

Спускался по ступенькам Коля, пуская коляску впереди себя, она сама катилась вниз, а на лестничной площадке он её разворачивал.

На улице Коля снова пристегнулся ремешком и покатил в сторону стоянки маршруток...

3

У фонтана снова сидели местные мужики, присматриваясь к прохожим. Все были в куртках, октябрьское солнце уже не грело, да и дачников стало поменьше. Савельевны тоже не было.

Афганец, пальцем надвинув очки на нос, снял свою бейсболку и задумчиво хлопнул ею по ладони:

- Что-то не видно бича... Каждый день тут ошивался...

- Ты разве не знаешь? - угодливо отозвался пенсионер со сливовым носом. - Его позавчера нашли на остановке. Вон в том заброшенном киоске, что рядом. Пацаны залезли туда в окно-окно и наши его там уже готовенького. Он, видно, там ночевал-ночевал...

- Что за дрянь подмешивает Савельевна в своё зелье? - поморщился толстяк. - Иногда не идёт в горло. Последний раз хотел ей всё вылить за шиворот. Нашкодила и прячется. Сколь­ко уже людей загнулось в этом году...

- Ну-ка, подсчитаем, - пенсионер стал загибать на руке пальцы. - Семён, который всё время приносил дачницам банки.. Мишка с Космического... Жигун...

- Ну, Жигун скопытился от трояра, - перебил очкарик. - Я такую гадость не пью...

- А здорово тогда Жигуна отделал Коля безногий, - вспомнил кто-то. - Целый месяц в больнице провалялся. Кто бы мог подумать! Действительно отдубасил его по всем правилам за свой цветок. Даже милиция Коляна искала, ездили к его бывшей жене, но там он не появлялся...

Пропавший безногий породил целую цепную реакцию воспоминаний.

- Где теперь наш Колян?..

- Может, зазноба какая пригрела... Ходила же к нему Ганка...

- Ну, той только по карманам-карманам шастать... Так и смотри за ней...

- Как сквозь землю провалился. У кого ни спроси - никто не знает...