| |
Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск четвёртый
Цветы усопшим
Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни.
Фридрих Ницше
Марианна Фаликова
КОГДА БЕССМЕРТИЕ «КОЛЛЕКТИВУ» НЕ НУЖНО…
В Кемерово хорошо знали Володю Ширяева. Не очень складный на вид, немного заикается, когда спешит сообщить очередную новость. Пробует себя в издательской деятельности:
– «Горицвет» интересная газета, найдите спонсора, не пожалеете!
Но проект быстро увядает, и он пробует себя еще несколько раз на этом поприще – не получается. В конце 90-х настойчиво предлагает перейти в Союз российских писателей:
– Вот ведь нас трое, и еще у меня человечек на примете, – чем не ячейка!
Не сбылось. Хотя время показало, что он был мудрее тех, кто пришел к этому решению позднее.
Он жил преимущественно в своем деревенском доме, завел огород. Выращивал тыквы какой-то сверхъестественной величины, и писательская братия по-доброму над ним подшучивала:
– Фермер!
Он писал стихи. Очень светлые, простые и добрые, как хлеб. Незадолго до конца писал прозу. Какая-то не по вкусу сотоварищей она была, проза Володи Ширяева. Небольшой кусок из чуть не последней повести про некоего Славу Букреева появился в газете «Кузнецкий край» в сопровождении любопытной преамбулы.
Из нее мы узнаем, что один из сотоварищей-писателей высказался так: «Повесть Владимира Ширяева – это аксеновщина самого скверного пошиба… Мы знаем, что Аксенов в конце концов предал Родину и сбежал к американским сионистам. Ты, Владимир, идешь по их стопам. Что ж, мы тебя не держим. Катись колбаской в свою проклятую Америку!» (это притом, что более выраженного «русича», чем Володя, трудно представить!).
Высказался и бывший машинист электровоза, ныне поэт, и в большой чести в своей организации, который возмутился слишком «абстрактными» размышлениями автора: «Почему-то главный герой повести Слава Букреев все время думает о бессмертии. Он буквально зациклился на этом. Не о бессмертии, Володя, надо думать, а хорошими делами утверждать себя в коллективе!».
Что ж, тыквы – это было потешно, это прощалось, а вот бессмертие…
Надо сказать, что Ширяев всячески пытался избежать привычных возлияний, и это ему иногда удавалось, ведь жил не в городе.
А тут – повстречался с весьма почитаемым в Кузбассе, и, в частности, в писательской среде прозаиком, эссеистом (он же - известный мастер-иллюзионист, нередко выезжавший на гастроли за границу), который только что вернулся из Японии. Побывал у него дома – провести вечерок. Конечно же, выпили. Очевидно, говорили о харакири. И захмелевший Володя применил услышанное на себе. Иначе невозможно объяснить его самоубийство…
Такие поступки не бывают спонтанными. И Ширяев не выглядел человеком, подверженным аффективным действиям.
Возможно, он просто «задохнулся» в среде, где любое шевеление мысли, как, скажем, раздумья о бессмертии и о «философии жизни» объявлялось происками «американских сионистов».
Статья Романа Солнцева «Что делать с писателями?» как нельзя более своевременна. Жутко читать приведенный им список. Одаренные люди, поэты, уходят из жизни, за ненадобностью поэзии. Впрочем, «прикормленные» (выражение Солнцева) выживают…
«Непохожие» – гибнут. Они не просто спиваются, они именно «задыхаются» в климате, где выжить труднее, чем умереть…
|
|