| |
Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск пятый
Рецензии
Написание рецензии занимает так много времени, что некогда прочесть саму книгу.
Граучо Маркс
Анастасия Романова
МЕМУАРНАЯ ПРОЗА МИРЧИ ЭЛИАДЕ
Предварительные заметки
В конце 90-х годов румынское издательство «Humanitas» выпустило в свет «Дневник» Мирчи Элиаде. На фоне многочисленных публикаций прежде опального автора «Дневник», возможно, не вызовет громких откликов, общественного резонанса и сенсационных заявлений. Но в этом и нуждается серьёзная, итоговая и так много значащая для самого автора (по его собственному признанию) книга. Ей нужно совсем другое – внимательный и открытый для общения читатель.
Мирча Элиаде принадлежит к числу личностей, в какой-то мере определивших облик своей эпохи. Многочисленные научные исследования Элиаде благодаря оригинальности тем, динамизму и изяществу стиля приобрели известность далеко за пределами круга специалистов. Художественные сочинения Элиаде во многом построены в соответствии с его же научными идеями и пропитаны ими.
Исследование мемуарной прозы Элиаде, которое, по сути дела, еще не начато, является задачей столь же трудной, сколь и увлекательной. Уже само определение корпуса текста (состав, хронология, публикация, о чем см. ниже) содержит много вопросов, которые пока могут быть разрешены лишь отчасти. Но основную сложность представляет то, каким образом подступить к анализу того богатства научных идей, художественных образов, исторических событий и личностей, автобиографической хроники, исповедальной темы, – всего того, что смелый экспериментатор Элиаде объединил в своих дневниках. Жанр дневниковой (документальной и квази-документальной) прозы и его эволюция в ХХ веке, объединение и «соревнование» научной и художественной прозы, хронологические и пространственные сдвиги, собственно биографический момент, ориентация на интертекст – вот только некоторые из тем, к которым мы приступаем. Выбранный здесь фрагмент посвящен пространству и времени, основным составляющим мифопоэтического мира Элиаде, отпечатавшимся и в его научных теориях, и в художественных произведениях. Начнем, однако, с описания того, что представляет собой исследуемый нами текст.
Из более сотни книг, принадлежащих перу М. Элиаде, самым объемным является «Дневник», превосходящий даже его трёхтомную «Историю религиозных идей и верований».
Дневниковые записи Элиаде начал вести весной 1920 года и кончил за несколько дней до смерти, в апреле 1986 года. К самым ранним записям относятся «Летний дневник», «Из записок юного исследователя», «Часы, проведенные в лаборатории», запечатлевшие события школьного периода. Отдельные отрывки из этих тетрадей войдут, с небольшими изменениями, в «Роман о близоруком подростке», написанный годы спустя. Двадцатилетний Элиаде ведет дневник и во время своего пребывания в Индии в 1928-1931 годах.
Элиаде продолжает вести дневниковые записи и в начале сороковых годов. К сожалению, их судьба оказалась не очень счастливой. Часть записей того времени утеряна. Сохранившиеся были опубликованы лишь в 2006 году под названием «Португальский дневник».
Переезд Элиаде в Париж не прервал ведение почти ежедневных записей. Фрагменты этого дневника вышли (по-французски) в 1973 году в Париже; в Европе тираж издания превысил миллион экземпляров.
С 1956 года до конца жизни Элиаде живет и работает в Америке, продолжая регистрировать течение времени в образах, ситуациях, мыслях, или, как он писал по другому поводу, спасая реальное время, «замораживая его». Там же издается и английская версия публикуемых отрывков.
В конце 70-х началась работа по подготовке публикации дневника на румынском языке, т.е. на языке оригинала. Лишь в 1993 году в Румынии, уже после смерти автора, вышла самая полная (до сегодняшнего дня) версия «Дневника». Именно на этом издании мы строим свой анализ. Что же он собой представляет?
Описываемые в нем события относятся к испано-португальскому периоду жизни Элиаде (частично), французскому и американскому, его хронологические рамки – 1941-1986 гг.
«Дневник» представляет собой отдельные школьные тетради, скрепленные металлическими зажимами. Иногда некоторые страницы кажутся переписанными, потому что они слишком аккуратны; другие явно написаны сразу в окончательном варианте. Позже, обращаясь к своему дневнику вновь, Элиаде кое-что вычеркивал, добавлял на полях или на обратной стороне листа (обычно он писал только на лицевой). Но доля таких исправлений очень мала. Готовя рукопись к публикации, автор отмечал фрагменты, которые должны войти в окончательный вариант, поэтому в ряде случаев опубликованный текст несколько отличается от рукописного. В рукописи нет ни рисунков, ни иллюстраций.
«Дневник» включает в себя довольно разнородный материал и по содержанию, и по времени написания. Тем не менее, мы можем считать «Дневник» не просто единым, но единым художественным текстом, выходящим за пределы документальной фиксации событий. Это еще один жанровый эксперимент Элиаде, представляющий собой синтез его научных и литературных произведений, объединенных мифопоэтическим видением мира. По соображениям места, мы остановимся только на одном фрагменте этого видения: на основных образах-семантемах из «мифопоэтического словаря дневника», своего рода скрепах, обеспечивающих единство описываемого мира. Нами выбраны универсалии: пространство – дорога/путь, пейзаж, дом – и время. Подчеркнем известное: пространство и время нередко перетекают друг в друга. Соответственно основным предикатом становится движение.
Движение в пространстве: дорога/путь
Один из ключевых образов-семантем «Дневника» – дорога, путь, с особым подчеркиванием лабиринта, т.е. не просто пространство, но движение в пространстве. На лексическом уровне это представлено прежде всего обширным набором топонимов: названия стран, городов и т. п. подчеркивают динамичность как своего рода сюжетную основу «Дневника». Так, 9 января 1950 года, в день своей свадьбы, Элиаде делает следующую запись: «Наша свадьба, сегодня; свидетелем был Н.И. Хереску, посаженными родителями Сибилла и Эмиль Чоран. Позже, по адресу улица Мигнард, дом 4 <…>. Религиозный обряд совершили в зале (румынская церковь была еще закрыта). Я снял еще одну комнату в Отель де Сюэд» (Jurnal 1993, 1, 160).Эмоциональная взволнованность вытеснена или, вернее, выражается посредством обилия топонимов и собственных имен. Их высокая концентрация в небольшом фрагменте текста создает эффект быстрой смены событий.
Но действительными вехами этого пути становятся идеи, книги, проекты, таким образом путешествие совершается не «от города к городу», а от «романа к роману», от «героя к герою». Само путешествие при этом совершается в большей степени ментально, виртуально, чем реально. Мы не найдем в «Дневнике» разнообразия глаголов движения со значениями «идти, отправляться, прибывать» и т.п. (a pleca, a veni, a sosi, a se duce, a trece и т.п.); на смену им пришли a deschide, a scrie, a termina, a intrerupe, a reintoarce (открывать, писать, заканчивать, прерывать, возвращаться), обозначающие «этапы продвижения» в работе Элиаде над своими произведениями, научными или художественными.
Примечательно, что передвижение в пространстве приводит автора не в другое место, а в другое время. Так, поездка в таможню за книгами, присланными из Англии, переносит автора дневника на шесть лет назад, в начало войны. Идя вдоль набережной Сены, он попадает в другое время. «Переживал, это слишком обобщенно сказано: вызывая, оживляя, те изолированные во времени моменты, которые связаны между собой только «предметом»: река, пароход. <…> Помню путешествие по Дунаю в 1921 году. Очутился вновь, почти без всякого перехода, в первом путешествии по Гангу. Увидел его снова с нереальной четкостью – как будто вижу его из 1932 года – <…> против вокзала в Калькутте. Потом, путешествие по Рейну, в 1937 году, из Гейдельберга в Кельн, путешествие, воспоминание о котором я пытался «спасти», записывая на месте, в записную книжку все конкретные мелочи и всё, что приходило в голову в связи с этими мелочами» (Jurnal 1993, I, 76–77). Или запись, сделанная 1 сентября 1950 года: «Даже в дождь, совершаем долгие прогулки. Находимся на высоте тысячи метров. Тирольский пейзаж – а я вспоминаю Карпаты <…> Не поднимался на румынские горы с лета 1939 года. Здесь, я вновь нахожу тот небосвод, дождь, воздух» (Jurnal 1993, 1, 234). Так движение в пространстве подводит к движению во времени.
Подобные «перетекания» порождают следующую схему: точка в пространстве – время, отличное от момента, когда делается запись в дневнике – иная точка в пространстве. Много раз высказываемая Элиаде в его научных работах идея о цикличности, о «вечном возвращении» получает, таким образом, художественное воплощение.
Движение во времени
Структура дневникового времени у Элиаде отличается от структуры времени реального (отчасти это диктуется самим жанром, фиксирующем события прошлого, но не хронометрирующих их с точностью до минуты). Основной чертой времени в «Дневнике» является его нелинейность. Графически его можно было бы представить не в виде отрезка прямой линии с отмеченным началом и концом, а в виде спирали с теоретически неограниченным числом витков. Другой образ – воронка, которая затягивает воспоминания все на большую и большую глубину. В этом можно видеть воплощение основной идеи Элиаде о «вечном возвращении». Она реализована в тексте разными способами. Упомянем здесь наиболее яркие:
1) постоянное (круговое) возвращение к ключевым для Элиаде мотивам: ностальгия по родной стране и по родному языку, оппозиция Восток – Запад, противопоставление и объединение науки и искусства и др.
2) многочисленные хронологические сдвиги, которые можно разделить на две основные группы:
а) возврат в собственное прошлое, в события с фиксированной датой и местом. При этом, как правило, происходит встреча не с людьми из прошлого (внешнего мира), а с самим собой, со своим прошлым, со своим собственным внутренним миром: «…Вспоминаю лето, которое я провел в Сэчеле, в одном из «Семи сел» возле Брашова. Думаю, было это в 1922 году. Мне было пятнадцать лет, и я был увлечен в частности энтомологией. На заре гулял вдоль реки, <…> читал все, что попадало в руки…» (Jurnal 1993, I, 272). «Это было в 1926 году, весной <…> Я приехал накануне ночью и, как положено, утром, прежде всего, отправился в собор Сан Марко. Мне казалось, что нужно его увидеть одному, без помощи гида, и только так можно что-то постичь. Но постичь что? Не знал, не спрашивал себя. Только чувствовал, что мне что-то откроется» (Jurnal 1993, I, 276). «Вспоминаю те утренние часы в 1925 году, когда открывал для себя «I Misteri» и когда бросился в историю религии со страстью и верой 18-летнего юноши. Вспоминаю лето 1926 года, когда, начав переписку с Петтаццони, получил в дар его «Dio», и читал, подчеркивая почти каждую страничку. Вспоминаю…» (Jurnal 1993, I, 146).
б) выход из настоящего времени во «вневременное» пространство, то, что сам Элиаде называл in aeternum. С каким периодом времени связать следующую запись, формально относящуюся к конкретной дате (11 января 1955 года), но не имеющую никакой поверхностной, явной связи с какой-либо точкой на временной оси? «Храм по-гречески называется naos, neos – как и корабль. Размышлял над этим образом: храм, то есть святость, обретшая форму, понимается как корабль. Его предназначение – это возможность путешествовать (очевидно, к Небу, на Небо), возможность пересекать водное пространство (= небытие, темнота, хаос). Идея о том, что такое совершенное путешествие не может быть совершено иначе, как на корабле, то есть в некой «закрытой форме», которая защищает от распада, разъединения, растворения (= растаивания в воде)» (Jurnal 1993, 267).
Пейзаж и погода
Перенос во времени провоцируется, как правило, сменой места, в данном случае – сменой пейзажа. О том, как это можно связать со сменой погоды и через это со временем, см. далее. Следует сказать, что описания пейзажа и погоды встречаются в «Дневнике» достаточно редко, они скупы и немногословны, что никак не уменьшает их значимости.
Наиболее простой случай – совпадение погоды с настроением, когда погода внешняя равна погоде внутренней: «День превосходный (zi superba), – но холодный. Какой-то золотой свет. Пошел во второй раз на выставку Гогена. Вспоминаю то чувство, с которым 4 года назад увидел первое полотно Гогена в Лувре. <…> Читаю отзывы на мой «Миф о вечном возвращении», все восторженные (cronici excelente)» (Jurnal 1993, I, 158).
Можно предположить, что впечатления от золотого света дня усилены колористикой Гогена и что это определяет общее настроение автора и выбор эпитетов superba, excelente, объединенных семантическим множителем «превосходная степень».
Написание «Дневника» становится для Элиаде обязанностью, долгом, который он сам на себя возложил, пропуски в записях он ставит себе в вину. Часто внутренним оправданием того, что за день мало сделано, мало написано, оказывается погода. «Вот уже два дня ливень, ливень стеной, ливень тропический, потоками. Невозможно сделать даже несколько шагов, даже выйти в сад. Роман продвигался довольно тяжело…» (Jurnal 1993, I, 256).
Запись от 2 апреля 1951 года открывается фразой «Первый солнечный день». И далее начинается одно из самых протяженных во всем «Дневнике» изложение событий дня, разделенное на 4 «главы» самим Элиаде с помощью типографского знака * (звездочка). В одной из них появляется следующий фрагмент, требующий внимательного прочтения: «Написал 35 почтовых открыток и 2 письма. Сегодня мщу, как могу: все время открываю эту тетрадь» (Jurnal 1993, I, 181). Что стоит за фразой «мщу» (ma razbun)? Возможно, это наказание самому себе, восполнение недостаточно усердного ведения дневника. Но, возможно, это «месть» ускользающему времени, что отчасти подтверждается и последующим текстом: «Я не в состоянии выразить подобные глобальные образы или – если осмелиться так сказать – подобные часы, подобные моменты конкретного времени» (Jurnal 1993, I, 182). Выстраивается цепочка: погода позволяет писать – и время «спасено», оно уже не утекает бесследно, раз оно «зарегистрировано». Элиаде, много теоретизировавший по поводу дневника как текста in progress, стремился следовать критериям, им самим выработанным, то есть писать по возможности каждый день, спонтанно, сразу после случившегося: «Мне кажется, что дневник (как литературный жанр) будет более реализованным <…>, если автор регистрирует, в соответствии с течением времени, разные образы, ситуации, мысли; если, как я писал по другому поводу, спасает, «замораживая их», – фрагменты конкретного времени» (Jurnal 1993, I, 98).
Зачинающий комплекс пейзаж – погода становится указанием на день сегодняшний, «привязкой» к конкретному времени, продолжающий его текст «записи дня», раскрывает собственно сюжет. Вот как пейзаж – погода открывает сюжет: «Ужасная буря вчера после обеда. В 3 часа, небо стало черным, на станции выключили электричество, и среди раскатов грома слышалось металлическое дыхание бури, безостановочно» (Jurnal 1993, I, 321). И далее следует переход к размышлениям о религиозных корнях политических движений, переходящий в набросок научной статьи, смысл чего непосвященному читателю может быть и непонятен.
Но все же основная функция подобных «пейзажно-климатических введений в сюжет» иная: они служат мостом, возвращающим в юность, на покинутую родину: «Вчера пошел снег. Сегодня бульвар Сен-Жермен весь в сугробах. Студенты играют в снежки перед зданием Сорбонны. Я шел на занятия. Снег, которого я не видел уже шесть лет, вернул меня назад в бухарестские зимы» (Jurnal 1993, I, 86). Еще пример: «Третий день ужасная жара, после почти двух месяцев дождей. Вспоминаю первое лето в Калькутте – но там, на Рипон стрит у меня в комнате был гигантский вентилятор, и стены были каменные» (Jurnal 1993, I, 73). Что является смысловым центром дня, единственным событием, удостоенным упоминания в дневнике, связью между началом и финалом текстового эпизода? Возвращение в события, происходившие eo loco et eo tempore.
Первым, кто заметил и истолковал эту связь, был сам Элиаде, с его стремлением к анализу (в том числе и к самоанализу) и с его непревзойденным мифопоэтическим чутьем; он сформулировал это в записи от 28 марта 1951 года: «Почему я все откладываю толкование идеи, которая не дает мне покоя: трансформация прожитого времени через смену знакомого пейзажа?» (Jurnal 1993, I, 179).
Заключим тем, с чего мы начали. Эти заметки – лишь подступ к неисчерпаемой теме. В определенном смысле «Дневник» является комментарием ко всему, созданному Элиаде-ученым и Элиаде-писателем. Но, возможно, не менее верно и обратное: все, написанное Элиаде, вытекает из «Дневника» и стекается в «Дневник». Круговорот времени и пространства, с вечными возвращениями и переходами друг в друга...
Кишинев – Москва, 2006 г.
Литература
1. Jurnal 1993 – Eliade M. Jurnal. Bucuresti, 1993. I-II.
2. Memorii 1991 – Eliade M. Memorii. Bucuresti, 1991. I-II.
|
|