| |
Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск пятый
Роман с продолжением
Истинный романист – это человек, наделенный отменной памятью и убежденный, что такой же памятью обладает читатель.
Эрвин Кобб
Ирина Юсупова
НАУЧИ СЕБЯ ЛЮБВИ
Потом она, с её умением всё четко и подробно рассказать, скрупулезно описала все события почти недельной давности. Юлий слушал внимательно, не перебивал, и только когда она закончила совсем, задумчиво проговорил:
– Может, это родственница Анны Алексеевны? Вроде они даже похожи… – он опять подошел к мольберту. – Ну, точно похожи! И как я раньше не заметил? Можно сказать, Анна Алексеевна в молодости…
– Но ведь ты сказал, что она старая… Картина… – она уже почти пришла в себя и хотела, чтобы опять всему было простое объяснение. – Как же это возможно?
– Знаешь… – он задумался. – Может, я ошибся? Хотя… Вроде бы до этого со мной такого не случалось… Тогда все бы встало на свои места. Родственница Анны Алексеевны умирает, ты – последний человек, которого она видела. Анна Алексеевна из благодарности, а, может, по завещанию оставляет дом человеку, который видел ту последним… Чушь, конечно, но вполне логичная.
– Но ведь нотариус сказал, что умерла именно Анна Алексеевна…
– Да тоже, я думаю, это как-то можно обойти… Чтобы тебе с милицией не разбираться… Были бы деньги… А деньги, видно, у них есть.
Они помолчали, потом она сказала:
– А более тщательно можно проверить… картину, я имею ввиду?
– Конечно. Я сделаю спектральный анализ и…
– Мне не важно что, – перебила она. – Главное, чтобы точно. Ты сам? И опять бесплатно?
– Сам. И бесплатно, – он засмеялся. – Ох, Татьяна!…
…А когда она вечером уже совсем почти собралась лечь спать, её опять зачем-то потянуло в спальню хозяйки. Опять открыла шкаф. Опять вспомнила убитую женщину. Вот если бы её сюда… И рост, и размер, и даже вся цветовая гамма подходила именно ей… Она представила, как бы смотрелась роскошная белокурая грива той красавицы, её бледно-зелёные глаза в обрамлении этого золотого пеньюара… Вздохнула, убитую стало почему-то очень жаль… И опять бросила взгляд на книжный шкаф, и опять руки сами потянулись за непонятной книгой… Только теперь, помня о своих последних странных «отключках», она поудобнее уселась в кресло и опять принялась читать-шептать чужые слова… Слова складывались в музыку… музыка рождала образы… образы, казалось, заполняли комнату и начинали двигаться… смутные тени… всполохи света… шёпот… комната меняла очертания… стены, подёрнувшись дымкой, отодвигались… на потолке, как на небе, проступали звезды… Тихий, нежный ветер трогал её волосы и еле шепчущие губы…
…Очнулась всё в том же кресле, книга на коленях. Помотала головой, прогоняя странный сон и приходя в себя… Посмотрела на руки, которые лежали сверху книги. Маникюр… Господи, какое уродство! И почему раньше она просто «тащилась» от этих красных сердечек на черном фоне? И такие деньги за него заплатила! Как это Юля ещё не прошёлся острым словцом по поводу него… Опять Юля! И дался же он ей! Она решительно встала, убрала книгу на место и залезла в трюмо. Пошуровала в ящиках и нашла то, что хотела. Смывка, пилочки, какие-то лосьоны… ага, вот и лаки. В такой спальне не может не быть всего для маникюра. Потом также решительно смыла свой «попсовый» прикид для ногтей и, немного задумавшись, остановилась на телесно-розовом лаке. Перламутровом, с золотинкой…
А под утро опять начался сон-кошмар…
– …Нет, как я ни пытаюсь, ничего не могу почувствовать… – опять женщина с тихим голосом сидела у изголовья. – Видимо, она просто сделала это от отчаяния. Ведь никого рядом не было…
– Тогда мы сами должны рассказать всё ей, – мужчина, судя по голосу, опять находился в ногах, на стуле. – Мы должны выяснить, кто это сделал…
– Но она ничего не помнит. Это тоже, видимо, был один из наших…
– Ну, ты и сказала! – мужчина возмутился. – Из наших!
– Хорошо, – устало согласилась женщина. – Не из наших, но из таких же.
– Мы должны, должны найти его…
– А почему его? Может, это была женщина?
– Нет. И ты это прекрасно знаешь. Ведь она влюбилась. Просто, по-человечески влюбилась. Поэтому скрывала и поэтому мы ничего не знали, и не смогли помочь… Смотри-ка, – мужчина говорил теперь от окна. – Нет, ты посмотри, что она читает! А ты говоришь, не чувствуешь… Разве простой человек будет такое читать?
– Да… – женщина тоже теперь была там. – Странно… Знаешь, надо подождать… Может, её способности ещё не проявились? Почитает книги, поживёт здесь… А мы посмотрим.
– Она опять, кажется, просыпается…
– Да, пойдём…
Опять она проснулась с бешено колотящимся сердцем, но успокоилась быстро. Ко всему, в конце концов, можно привыкнуть… И даже не стала проверять замки и стулья. Что толку? Подошла к окну. Книга, лежащая там, была та самая. Из спальни хозяйки. Она хотела почитать её перед сном, но потом поняла, что очень устала, да так и оставила на подоконнике… Она открыла окошко и удивилась. Сколько же время? Чего это она встала в такую рань? И вдруг залюбовалась только-только поднимающимся из-за деревьев солнцем, которое косыми и как будто плотными лучами, золотило лужайку перед домом. Роса на траве была подобна россыпи самоцветов… Птицы так щебетали, что защипало в носу… Сама себе удивляясь, она, наконец, прервала этот приступ сентиментальности, тихо пробормотав:
– И что толку? Подумаешь, картина какая…
Пошла на кухню. Позавтракать? Нет, пока не хотелось. «А схожу-ка я на это самое озеро», – решила вдруг опять неожиданно даже для себя.
На озере никого ещё не было. Ещё бы! Ведь всего шестой час. Она выбрала местечко подальше от пляжа, разделась совсем и зашла в воду. Конечно, в бассейне лучше… и можно музыку включить… Но здесь тоже что-то такое было. Может, запах? Или прохлада? Она немного поплавала, а потом встала в камышах, залюбовавшись синекрылой стрекозой. «Господи, ну что за глупость!» – опять удивлялась себе, но всё стояла, смотрела и улыбалась. А когда вышла и посмотрела на ноги, то аж подпрыгнула от ужаса – все в пиявках! Испугалась, начала отдирать, не получалось… Потом, в сердцах, не отдавая себе отчёта, как рявкнула:
– А ну, кыш!!!
Дальше произошло нечто странное. Нет, она, конечно, не считала себя большим специалистом по пиявкам, но всё же… Что бы вот так дружно, подобно салюту отпрыгнуть от ног и стройными рядами поползти в сторону озера… Тут и специалистом не надо быть, чтобы понять – так не бывает. Не должно быть. И не может быть никогда. Она круглыми глазами проводила дружную шеренгу пиявок, уже скрывшихся в воде, потрясла головой. А потом быстро, без слов, мыслей и вообще чего либо, оделась и побежала домой…
У калитки стоял Юлий. Нахмуренный, встревоженный. Увидел её, обрадовался:
– Привет! Ты что же двери не закрываешь? Я уже перепугался, думал охрану вызывать…
– Какие двери?… – она все ещё не могла придти в себя.
– Я за молоком ходил, смотрю – дверь в доме открыта. Думал, значит не спишь уже. Звоню по телефону – никто не подходит. По переговорному, отсюда, – он показал на калитку. – Опять никого.
– А через забор? – наконец-то улыбнулась она.
– Можно, да? – он улыбнулся. – А то ведь я официального разрешения ещё не получил…
– Можно…
– Так ты что двери не закрываешь? – опять спросил он. – С такими ценностями в доме…
– А что толку? – она рассмеялась, увидев, как взлетели его брови. – Да, нет, я в том смысле, что всё равно кто-то по дому по утрам расхаживает… Хоть закрывай, хоть нет…
– Опять?
– Ну, да… Мужчина и женщина. Опять про какую-то женщину говорили…
Он так внимательно смотрел на неё, что она с досадой сказала:
– Раньше никогда ничего подобного не было, и не надо так смотреть! Все со мной в порядке. И не пила я. Я вообще почти не пью…
– Ладно, – он всё равно задумчиво смотрел на неё. – Молока парного хочешь? – показал на бидон, потом посмотрел, как она поморщилась, вздохнул. – Как хочешь… Да, я что тебе звонил. Про картину сказать. Не ошибся я. Триста пятьдесят лет. Плюс минус лет двадцать.
– Правда? – она поёжилась, стало как-то холодно опять. – Это точно? Ты что, ещё и химик или физик, чтобы такие анализы делать?
– И химик и физик, – он усмехнулся. – И ещё кое-кто. Тем, в основном, и живу. Попал в струю, много богатых людей обращаются. Работы – завал.
– А тут я со своей картиной…
– А тут ты… – он вдруг увидел полотенце у неё в руке, улыбнулся. – Неужто, купалась?
– И больше не буду! – она возмутилась. – Пиявки, как крокодилы!
– Да, ну! – он удивился. – Так тебе повезло! Гирудотерапия в чистом виде.
– Гиру… чего? Опять умничаешь? – нахмурилась она.
– Лечение пиявками. Люди такие деньги за них платят, а тебе задаром, – рассмеялся он. – Вот уж прок, так прок!
– Дурацкие пиявки! – она вдруг вспомнила, как они от неё отскочили и осторожно спросила: – А как они отлипают, ну, отваливаются… Все вместе?
– Как вместе? – он уже хохотал. – Нет, ты что, опять там в обморок брякнулась и не видела, как они отвалились? – потом, смотря на её надутую мордашку, сказал примиряюще. – Ну, не сердись, не обижайся! Но ведь правда странно, что не видела. Я вот, например, очень люблю за ними наблюдать. Те, что покрупнее, дольше сидят, помельче – быстрее отходят…
– А у меня все вместе. Как по команде, – о том, что по её команде, она всё-таки промолчала. – Прямо, как отпрыгнут!… И потом дружно, рядами, поползли обратно в озеро… Что ты смеёшься?
Юлька вообще уже хохотал во все горло, бидон на землю поставил, чтобы не расплескать.
– Ладно, великий укротитель пиявок… – даже слезы смахнул. – Кофе хочешь? У меня есть очень хороший… Пойдём…
Кофе они пили не в комнате, а перед домом, на той самой лужайке, на которой он обычно занимался йогой. Опять разговор вертелся около странной женщины и картины.
– …А специально состарить картину можно? Ну, там… для придания ценности и всё такое…
– Конечно, можно. Но это будет только видимость. Реальное время вещи поменять сложно… Да и зачем? Если бы это был шедевр известного автора, с автографом… А так… Вряд ли. Может, просто сходство дальних родственников…
– Она как живая. Как из поезда… Даже причёска такая же…
– Вот с прической, как раз, очень странно… Не носили тогда таких причёсок… Хотя… Художник мог и сам придумать… Я бы советовал тебе поискать в доме какие-то документы, бумаги. Может, что и прояснится… Что у тебя с пальцем?
Она удивилась. «И как это он заметил?» Серебряное колечко, так, безделушка с хрусталем, со вчерашнего дня просто не давало житья. Произошло какое-то раздражение, под ним всё покраснело, палец распух, и оно никак не снималось.
– Не знаю… Раздражение какое-то. Не могу снять.
– Дай-ка, посмотрю… – он взял её руку, с удовольствием на мгновение (но она заметила!) задержал взгляд на маникюре. – Ничего себе раздражение! Уже кровь идет, нужно снять обязательно.
– Да не могу, палец распух…
– Тогда давай перекушу… Кусачками, не смотри так…
– Жалко…
– Сварю потом… Хотя, такое кольцо не стоит этого…
– Давай, – она, вздохнув, согласилась, потому что до пальца уже было больно дотрагиваться.
Он принёс из дома инструмент и быстро и безболезненно освободил её от кольца. Посмотрел на внутреннюю сторону, повертел в руках.
– Ничего не понимаю. Кольцо, как кольцо. Проба хорошая… В магазине покупала?
– Да. И давно. И всё нормально было…
– Может, какой крем новый? Поэтому реакция?
– Нет. Ничего нового. Всё старое.
– Тогда ничего не понимаю… О, девчонки! – он посмотрел на дорожку, по которой уже приближались к ним две какие-то хвощи. – Какими судьбами?
Подошёл к ним, заговорили все оживленно. Ей стало грустно. Она подошла, извинилась:
– Я пойду, ладно? Картину уже можно забрать?
Но девицы, увидев её, впились взглядами, начали вертеть, как манекен. Юля, улыбаясь и не прерывая этого действа, быстро всех перезнакомил. Алла, так звали ту, что была повыше, молитвенно сложив руки, прошептала:
– Пожалуйста! Хоть чуть-чуть попозируйте, ладно? Вы ведь на даче, на отдыхе? Отдохните в кресле, а мы порисуем… Может, вам заплатить? Или там, огород прополоть…
– Таня, не слушай их! – Юля смеялся. – Врут и не краснеют. Деньги они всё равно у меня будут стрелять, а об огороде слышали только в детстве, по сказке «Репка». Если согласишься, то считай, что занялась благотворительностью!
– Ну, ты предатель, Юлич! – сказала другая, Вера. – Конечно, сам, небось, уже попользовался всласть, а другим – фигушки! – и, обращаясь опять к ней. – Вы просто даже не знаете, что имеете… Такое тело! Линии, пропорции… Божественно! Восторг! А лицо… Алка, я сейчас помру!
– Не надо… – она уже улыбалась, удивляясь их непосредственности. – Не надо умирать, рисуйте, сколько влезет! Я и правда, в отпуске…
Девицы тут же достали из своих сумок всё необходимое, весело щебеча на своём непонятном языке, бесцеремонно раздели её, усадили в кресло. Она покраснела, потому что Юлий и не думал уходить, загадочно улыбаясь, сидел тут же… А потом, сказав про себя любимую присказку: «А, не убудет…» – начала прилежно занимать положения, о которых её просили…
Часа через два, когда Юлий решительно начал выпроваживать девиц, она сама тоже засобиралась домой: «Отрываю человека от работы…» Он не удерживал, только дал с собой какой-то мази для пальца: «Еще от Анны Алексеевны осталось, заживёт мгновенно…» Помог донести картину до калитки, через забор она лезть решительно отказалась. Там и расстались.
А перед обедом она поняла, что в доме уже почти не осталось продуктов. Что ж, магазин здесь был хороший, решила прогуляться.
У прилавка, как всегда, голова заработала как компьютер. «Это по такой цене, но вес такой… А это дороже, но вес, …так, значит берём это. Это что… Так… литр, а это – два и ещё дороже? Ах, упаковочка фирменная… Нет, обойдёмся без упаковочки – берём литр…» Впервые за всё время, что она была тут, ей стало хорошо и спокойно. Первый поход в магазин был не в счет. Тогда она не выбирала, а брала что надо. А сейчас работа с цифрами так успокоила и расслабила её, что она сначала и не поняла, кому это кричат: «Руки вверх!» Только по удивленным взглядам немногочисленных покупателей поняла – ей. Обернулась. В дверях стоял знакомый веснушчатый лейтенант (как же его зовут?) и… направлял оружие на неё. Опять закричал:
– Руки вверх!
– Вы что это, мне? – она даже не успела испугаться.
– Да! Вверх. Руки, – он, видя её спокойствие, тоже заговорил тише.
– Не подниму.
– Что? – он, не веря, захлопал глазами.
– Не подниму, можете стрелять.
– Почему? – он совсем растерялся, стрелять ему, конечно же, не хотелось.
– У меня платье для этого не предназначено. Видите – короткое. Если руки подниму, что будет, догадываетесь? А здесь дети…
Лейтенант вдруг прыснул, и вслед за ним все посетители магазина облегчённо вздохнули, решив про себя – знакомые дурачатся. Он поближе подошел к ней и заговорил уже спокойно:
– Вы что же делаете, а? Кто подписку о невыезде давал? А сами?
– Так я и не выезжаю никуда, – она удивилась, потом спохватилась. – Так что, она только на Москву? Подписка? А я думала, вообще на страну…
– Ну, хоть записку у соседей можно было оставить? Ещё немного – и всероссийский розыск бы пришлось объявлять!
– Да я как-то не подумала, – она говорила извиняющимся тоном. – И потом, тут у меня такие события… Наследство свалилось. Вот в этом посёлке. Я, честно говоря, даже и забыла про подписку…
– Тогда пошли в отделение. Прямо сейчас.
– А что, тело нашлось? – она вдруг вспомнила все последние события и сейчас судорожно про себя решала – что говорить, а что нет… Конечно, лучше бы всю правду, но кто ж поверит? Тогда совсем затаскают по допросам…
– Нет, – он опять стал сердитым. – А тут ещё и вы пропали!
– Ой, – она засмеялась. – А я опять голодная! Я же за продуктами к обеду пришла. Можно я сначала куплю, потом пообедаю, а потом приду? Можете со мной пойти, я и вас накормлю…
Лейтенант почесал затылок, опять посмотрел на неё не как милиционер, а как мужчина, и согласился:
– Давайте. Да!… можете побольше накупить, я на машине.
Когда они пришли в дом, лейтенант присмирел, оглядываясь по сторонам:
– Да… Знатное наследство… Это кто ж вам Анна Алексеевна приходилась? Бабушка?
– А вы её знали?
– Конечно. Мне по службе положено. Так кто?
– Я и сама не знаю. Пока живу, а сама жду настоящих родственников.
И она опять рассказала всю историю, умалчивая только о сходстве женщины и портрета. И ещё задумала вот что…
Усадив лейтенанта на кухне, сама, под каким-то предлогом, вышла в гостиную. Набрала номер Юлия. «Только бы не занято!»… Свободно, слава богу…
– Слушаю.
– Юлий, это я.
– А почему шёпотом? – она чувствовала, как он улыбается в трубку.
– Юля, ты можешь очень тихо ко мне залезть, через забор, конечно, и забрать картину? Она в прихожей…
– Да что случилось?
– Меня сейчас будут арестовывать, после обеда…
– Чего? – он рассмеялся. – С тобой не соскучишься!
– Мне не до смеха, правда… Я забыла, что подписку о невыезде давала… Лейтенант… не помню как зовут, белобрысый такой, меня чуть в магазине не подстрелил…
– Ванька, что ли? – Юля всё смеялся. – А у него, оказывается, даже оружие есть? Ну, дела…
– Да, теперь вспомнила, он Иваном Васильевичем представлялся… Говорил, как Чапай наоборот… Юля! Я серьёзно. Ну, сам подумай, что я говорить по поводу всего этого буду? Я и сама ничего не понимаю… А ведь он её тоже видел, женщину эту!
– Да… – Юлий задумался, но чувствовалось, что всё улыбается. – На уголовщину меня, значит, толкаешь… Ладно, – прервал он её возражения. – Где она, в прихожей?
– Да. Только тихо, мы недалеко, на кухне, обедаем… – и уже хотела положить трубку, как он спросил:
– Палец как? Болит?
– Нет, – от этого, вроде бы простого, вопроса что-то даже перевернулось внутри… – Почти прошёл…
И опять они сидели в его кабинете, и опять были бесконечные вопросы. Всё то же самое, только, видно для небольшого очкастого мужичка, сидевшего сбоку от стола. Слава богу, о наследстве пока сильно не спрашивали. Поудивлялись немного, и всё. Мало ли что в голову богатой старушке взбредёт? А, может, она и правда дальняя родственница? Опять просили описать женщину. Опять она устало возмущалась:
– Да вот он, – показывала на лейтенанта. – Он тоже её видел. Он должен лучше описать, ему положено!
– Я её видел уже мертвой, – Иван Васильевич опять старался быть взрослым.
– Ну и что? Точно такая же, только живая…
Опять и опять вопросы повторялись, только мужичок проявил сильную заинтересованность по поводу серебряных украшений, о которых говорила женщина. И она опять и опять честно пыталась вспомнить дословно, и опять и опять ничего не получалось…
Потом мужичок ушёл, и Иван Васильевич радостно достал из стола любимую Фанту.
– Замучили они нас с этими украшениями… – уже наливал и себе и ей в стаканы.
– Что, начальство? Где-то что-то ценное пропало?
– Какое начальство? Учёные! Из Москвы! – он приблизился к ней и сказал таинственно. – Там, на носилках, какие-то пятна остались. Ну, ясен день – на анализы. Исследовали – соединения серебра… И какие-то хитрые соединения, которые так просто и не получишь… чуть ли не в Космосе только… Вот так! Понять никто и ничего не может… Откуда взялись, почему… Им – интерес, а мне – головная боль… А тут ещё и вы пропали… Придётся теперь в камере посидеть…
– Да вы что, серьёзно? – она так перепугалась, что даже слёзы на глаза навернулись. – За что?
– Да, ненадолго, не пугайтесь… До личного распоряжения начальства…
– Так пусть оно распорядится, ваше это начальство! – она жалобно, но всё же повысила голос.
– Начальство в лесу, грибы собирает… Рацию и телефоны оставили… Между прочим, сами виноваты! – он тоже повысил голос. – Нарушаете? Нарушаете. Подписку, то есть…
– Я не хочу сидеть в камере! – она уже почти плакала.
– Да не переживайте, – он тоже расстроился. – Давайте здесь посидим… Всё равно дел никаких… Я думаю, они часа через полтора должны вернуться… Фанты попьем…
– У меня уже все слиплось от вашей Фанты. Чай есть?
– И чай найдём.
– Давайте, только без сахара…
И когда они пили чай, в сотый и сто первый раз обмусоливая все прошедшие события, к отделению подкатил он. Иван, как он разрешил ей называть себя в «неофициальной обстановке», вытаращился в окно, даже печенье жевать перестал.
– Ни фига себе… – он всё-таки проглотил печенье. – У нас, конечно, тут народ непростой, но такое…
Она тоже смотрела в окно на белоснежно-жемчужную машину, с позолотой вместо хромирования.
– Это что?
– Роллс-ройс. Чёрт… Даже не знаю, что за модель… Видно, спец-заказ…
Из машины, тем временем, легко и изящно вышел мужчина в светлом костюме и направился к двери отделения. Она лишь мельком видела его, но почему-то была почти уверена, что он идет именно к ним. И не ошиблась. Дверь распахнулась, на пороге появился незнакомец. Таких красивых мужчин она, пожалуй, не видела никогда… Высокий, худощавый, прекрасно сложенный. Тёмные волнистые волосы шикарной шапкой обрамляли голову и доходили до плеч. Длинные брови вразлет, прямой тонкий нос, чувственные губы. Резким контрастом смуглой коже были огромные светло-зелёные глаза. Он улыбнулся, открывая великолепные белоснежные зубы и, не здороваясь, как будто только что вышел, сказал:
– Вот и отлично. Мне сказали, что вы здесь.
И она и Иван молча смотрели на него, не в силах ничего произнести. Незнакомец опять усмехнулся, и начал, как-то особо пристально вглядываясь в Ивана, говорить:
– Я приехал к Анне Алексеевне… А тут такое… – наконец, посмотрел на неё. – А вы, значит, Татьяна?
– Да, – только и могла она сказать.
– А я – Станислав. Можно просто Стас. Я троюродный внук Анны Алексеевны.
– Ах, вот оно что… – она вздохнула, ведь сказка кончалась… – Я так и думала, что кто-то объявится…
– Ладно, – перебил он. – Мы поговорим дома, хорошо? – и опять пристально посмотрев на Ивана, сказал: – Я забираю Татьяну.
– А… – Иван Васильевич хотел что-то возразить, но вдруг как-то осел, обмяк. – А как же начальство?…
– Мы никуда не денемся, будем дома. А начальству передадите вот это, – он вдруг как фокусник вытащил из-за спины здоровую коробку с коллекционным коньяком – набором из трех бутылок. Еще она заметила заткнутые за прозрачное окошко стодолларовые купюры… Много, даже не поняла сколько… – Да и сами можете посмотреть, – он, всё так же пристально глядя на него, кивнул на эти деньги, усмехнулся. – Вдруг да что лишнее?
Иван молчал. Потом только кивнул послушно, начал допивать Фанту… А Стас развернулся к ней, улыбнулся:
– Ну что, наследница, пригласите в гости?
– Да какая я наследница… – начала было она, но он прервал её, взял под руку и повёл к выходу. На пороге она обернулась и увидела, что Иван всё также безучастно сидит и пьёт Фанту…
…Они сидели на веранде за чаем, беседовали, и она все продолжала невольно рассматривать этого Стаса. Конечно, он был красив. Но она, вопреки здравому смыслу, почему-то хотела поскорее расстаться с ним. Может, дело было в его взгляде? Он иногда так смотрел своими бледными глазами, что у неё всё сжималось внутри… Хотя, с чего бы это? Ведь он, не оправдав её опасений, и слышать ничего не хотел о передаче ему дома:
– …Нет, нет, Татьяна… Раз Баба Аня так решила, дом – ваш.
– Но, поймите, – она в который раз пыталась ему что-то доказать. – Я ведь ей никто. Это ошибка…
– Ну и что? – он, улыбаясь, смотрел на неё. – Причуда старого человека. И потом, неужели вы думаете, что мне негде жить? – он рассмеялся. – Для меня этот дом – капля в море. Что есть, что нет… Без разницы.
– Мне очень неловко… Я чувствую себя почти преступницей, – она всё ещё думала про себя, говорить ему или нет про всю историю с женщиной и картиной, поэтому, скорее, и было такое чувство. Но вслух сказала: – Там, наверху, такие ценности… Картины… Может, вы хотя бы посмотрите? Что-то на память…
– На память… – он задумался и опять так посмотрел на неё, что она бы убежала, если бы не приличия… – А она вам… ничего такого не оставила?… Необычного…
– Господи, да я сколько вам говорю, что я не знала и никогда не видела её до этого!
– Не видели… – его взгляд выворачивал её наизнанку. – Разве? Ничего не помните?
– Нет, – она почти готова была свалиться со стула, когда он, притушив этот взгляд, удивленно спросил. – Вам нехорошо? Или мне показалось?
– Показалось, – она тут же почувствовала себя нормально и удивилась – о чём это он?… – Может, хотя бы книги посмотрите? Они очень занятные. Когда я начинаю их читать, то никакого спиртного не надо, – она улыбалась и чувствовала себя превосходно. – Прямо, мечта наркомана – почитал – и полный кайф!
– Вот оно что… – он задумался. – Нет, ничего я смотреть не буду… А книги… Вы их обязательно читайте. Многие не верят, а зря… Это древние книги, я знаю. От них вам будет много пользы.
– Пользы?
– Ну, да, – он смотрел нормально, улыбался, и она почти перестала его бояться. – Это вроде заклинаний. Сейчас мало кто понимает… Но вы всё-таки читайте… – он опять сделал нажим на последней фразе и она, как во сне ответила:
– Хорошо…
В дверь постучали. Она сказала: «Да!» Вошёл Юлий.
– Я через забор, ведь ты разрешила… – вдруг увидел Стаса, посмотрел вопросительно.
Она представила их друг другу. Юлий иронично усмехнулся:
– Ну, надо же, как, оказывается, у Анны Алексеевны много родственников! А ведь пока была жива, никто не показывался… – он говорил это, конечно, для Стаса, смотрел на него.
– Мы были не в очень хороших отношениях… – Стас спокойно и внимательно разглядывал Юлия. – И этот дом, вопреки тому, что вы уже подумали, мне совершенно ни к чему. Просто хотел познакомиться с родственницей.
– Да я не родственница… – в который раз устало сказала она.
– Не важно. Пусть не родственница, – он улыбнулся своей голливудской улыбкой. – Просто красивая женщина, разве этого мало?
Двое мужчин смотрели друг на друга и она поняла, что между ними уже идёт молчаливый поединок. Наверно, так будет всегда. Это что-то природное. Если женщина одна, а мужчин двое, значит, они – соперники. И не важно, что ни тому, ни другому до неё не было никакого дела… Юлий просто сам отказался от неё, а для Стаса она, видно, и вовсе не существует… Она начала невольно сравнивать их. Стас… Тут даже и слов не было. О таком мечтает, пожалуй, любая женщина… Красив, безумно богат… А Юлий… Самое интересное, что в своих протёртых джинсах и неизменной полосатой майке, он не смотрелся рядом с этим красавцем бедным родственником. Что-то в его осанке, взгляде, манере держать себя, ставило их на одну ступень… Что они молча говорили друг другу? Сколько это продолжалось?… Наконец, Юлий обратился к ней:
– Я ведь тебе кольцо принес. Вот, держи. Запаял. Почти незаметно. Только носить, всё-таки, не советую. Китч чистой воды.
– Кищ? Что? – она протянула руку, взяла кольцо и сразу же выронила его. – Господи, оно что, ещё горячее после пайки?
Ни она, ни Юлий не заметили, как вспыхнули при этом глаза Стаса…
– Да ты что? – Юлий удивился и поднял кольцо. – Вот, я же держу… Конечно, холодное…
– А мне показалось… – она теперь уже с опаской дотронулась до кольца и опять отдернула руку. – Разыгрываешь? Ведь горячее, точно…
Юля удивлённо смотрел на неё: шутит, что ли? Она опять дотронулась до кольца и сразу же отдернула палец:
– Ты что, не веришь? – она протянула ему палец. – Смотри.
На пальце было красное пятно. Юлий круглыми глазами посмотрел на это пятно.
– Чудеса какие-то… Аллергия?… Первый раз такое вижу…
– Но у меня никогда никакой аллергии не было, даже в детстве…
Тут в разговор вмешался Стас:
– Это бывает. Сейчас всё в природе меняется… Экология… Загрязнённая атмосфера… Повышенная радиация… Иногда и у взрослых людей такое случается. Уберите подальше, до лучших времен…
– Это что же? – она всё не могла придти в себя. – Только на это кольцо, или на серебро вообще? Аллергия?
– Я думаю, что вообще, – как-то очень поспешно сказал Стас. А потом вдруг неожиданно засобирался. – Что же, Татьяна. Очень рад знакомству. Буду навещать, разрешите?
– Конечно, – она удивилась, но очень обрадовалась. Если бы он остался, то хоть самой в Москву возвращаться, так не хотелось с ним ночевать в доме… И повторила: – Конечно, заезжайте…
– А вы все-таки вспомните, – он подошел к ней близко, посмотрел жутким взглядом в глаза и тихо, так, что Юлий не слышал, сказал – Может у вас найдётся, что отдать мне на память…
Когда она, проводив его, вернулась в дом, Юлий сидел в кресле, задумчиво вертел в руке кольцо. Она сразу же загорелась:
– Давай и другое проверим, а?
– Что? – он словно очнулся. – Другое?
– Серебро другое. У меня ещё цепочка есть с кулоном и браслет. Сейчас принесу…
– Подожди… – он смотрел на неё внимательно. – Потом. Этот Стас, …он, действительно, внук?
– Он так сказал, а что? – она удивилась.
– Я никогда его здесь не видел.
– Так он же сказал – отношения были не очень…
– Мало ли, что можно сказать… Может, это уже к ценностям присматриваются? Наводчик?
– Да зачем? – она рассмеялась. – Я и сама всё отдать была готова, хоть сейчас!
– При переоформлении нужны были бы документы, бумаги… А если их нет?
Она тоже задумалась, а потом удивленно спросила:
– Слушай, а ты-то что так волнуешься? – усмехнулась. – Или у тебя какие-то свои интересы к тем картинам?
Он сначала удивленно посмотрел на неё, потом грустно усмехнулся:
– Ох, Татьяна… – потом улыбнулся уже веселее. – Конечно, и у меня есть свой интерес. Не хочется, чтобы пришили такую натуру. Я ведь даже и не порисовал тебя ещё!
– А кто же мешал? Утром, вместе с подружками?
– Много чего мешало… Ладно, – он опять был серьезный. – Тащи своё серебро.
Она принесла сверху косметичку, открыла. Брать боялась. Протянула Юлию:
– Сначала ты. Потом я попробую потрогать.
– Боже, Татьяна, что за вкусы! – он засмеялся, разгребая её нехитрые пожитки – дешёвый яркий лак, такие же убогие помаду, пудру и крем. – Когда твой день рождения?
– Какие есть, – сразу же надулась она. – И зачем тебе мой день рождения?
– Подарю нормальную косметику, – он, наконец, вытащил цепочку и браслет, повертел, грустно разглядывая… только вздохнул. – Так когда?
– Не скоро. Зимой, – она всё ещё дулась. – И вообще не скажу, подумаешь…
– Ладно, сам узнаю… – он достал цепочку, держал на весу. – Ну, пробуй, что ли…
Она осторожно прикоснулась к ней рукой и сразу же отдернула:
– Всё то же самое, – видя, как он недоверчиво смотрит. – Да смотри, – протянула палец. – Опять пятно… Хорошо, хоть быстро проходит…
– Ничего не понимаю… А другие места? Я попробую, да? – и, видя, как она кивнула, быстро прикоснулся браслетом к открытому плечу. Она дернулась, на плече тоже появилось пятно…
– Ну вот… – она жалобно протянула. – Осталась я совсем без украшений… Ведь у меня только серебро. Золото очень дорого, я не покупаю… Да ещё и неизвестно, какая реакция будет на золото…
– А можно попробовать! – Юлий оживился. – Я сейчас принесу, у меня дома кольцо золотое есть, обручальное…
Кажется, он уже после того, как сказал, пожалел об этом… Замолчал.
– Значит, ты всё-таки женат?
– Был. Давно. Семь лет назад.
– Разбежались? А дети?
– Нет, не разбежались. Я вдовец. Детей нет.
– Прости… если не хочешь говорить…
– Да нет, отчего не сказать… – он откинулся в кресле, говорил спокойно. – Всё в прошлом… Мы ведь такими юными поженились… Оба художники. Только стать известным в нашей среде, ох, как непросто… Я смог найти и побочное занятие, очень помогли ещё школьные увлечения химией и физикой, да и чувствовал себя ответственным за семью… думал – дети будут… нужно же как-то зарабатывать… А она… С художеством ничего не получалось… То есть получалось, конечно, она неплохой художницей была… но не продавалось абсолютно… Я так виноват… Она, видимо, почувствовала себя ненужной… Я упустил… Когда заметил, она прочно сидела на игле… Конечно, пытался лечить… Всё бесполезно… Умерла от передозировки…
Юлий замолчал, и она не хотела нарушать тишину… Он первый очнулся, повторил:
– Всё в прошлом… Так как – нести золото?
– Подожди… Там, наверху, в трюмо какие-то украшения… Я не очень разбираюсь, золото или что ещё, может, ты посмотришь?
– Пойдём, – он встал и машинально, думая о чём-то своём, дал ей руку. Она в который раз удивилась этой его привычке – помогать ей вставать…
А наверху, подведя его к трюмо и открыв его, она отошла в сторонку и стала наблюдать за реакцией. Юлий вытаращил глаза, взял одну из вещиц, поднес близко к глазам, повертел, потом посмотрел на камень вскользь, вдоль поверхности, потом насквозь и ещё с обратной стороны… Потом задумался, положил обратно и сказал:
– Всё, Татьяна. Я бросаю с тобой дружить.
– Это почему же? – она удивилась, не ожидая такой его реакции.
– Потому что ты теперь слишком богатая наследница, – он всё-таки улыбнулся. – И любая дружба с тобой будет рассматриваться лишь с точки зрения преследования корыстных целей.
– Так что, это всё настоящее?
– Более чем… А ты боялась, что дом не на что содержать… И дом будешь содержать, и квартиру купишь… Самую шикарную и престижную. Хоть в Кремле, если там продают…
– Во-первых, я всё равно ещё буду ждать полгода… А потом… может, ты всё-таки ошибся?
– Может, – он задумчиво смотрел на открытый ящик. – Хорошо бы… но вряд ли…
– Тогда давай пробовать?
– Что? – он удивленно посмотрел на неё.
– Мы зачем сюда пришли? Пробовать на мне золото. Так давай.
Юлий взял кольцо, лежащее ближе всего, протянул ей. Она с опаской, чуть касаясь, дотронулась до него… Ничего. Потом взяла в руку. Нормально. А потом одела на палец.
– Ну, как? – вертела рукой. – Мне идет?
– Нет. Ты для него слишком молода, – он вдруг увлёкся. – Дай-ка я сам тебе подберу…
Он покопался в ящике и протянул ей кольцо, браслет и кулон на цепочке.
– Жалко, у тебя уши не проколоты… Тут ещё такие же серьги есть…
А она смотрела на его выбор. Сначала эти украшения показались ей слишком маленькими… И как он вообще нашел их в этой куче? Но чем больше смотрела, тем больше нравилось. Золото было почти белое, матовое. Камни – синие, яркие, как ее глаза – держала витая оправа, тонкая и изящная. Весь комплект был словно соткан из лучей восходящего солнца, играющих в глубине моря…
– Да… И правда красиво… Только, – она сняла всё, положила обратно в трюмо, – носить я, конечно, всё это пока не буду…
– Напрасно. Тебе очень идет, – он уселся в кресло, смотрел на неё, как на «натуру», оценивающе. – Хочешь, ещё что-нибудь подберу?
– Нет, не хочу. И… – она запнулась. – Ты что, серьезно? Насчёт дружбы?
– Да нет, конечно, – он встал, подошёл поближе, улыбнулся, вдруг тихонько дотронулся длинным пальцем до её локона, тут же смутился, убрал руку, и сказал совсем тихо, так что она едва расслышала. – Если ты сама не передумаешь…
Потом они сначала пили чай, а после чая она, решительно прервав все, возникшие было, его возражения приготовила ужин и за ним рассказала про свои дневные приключения и «арест». Юлька хохотал над её рассказами и ей очень нравилось вот так сидеть с ним на кухне и смотреть в его разные глаза… Ещё он немного поучил её работе с кухонной техникой, и уже не издевался, а только улыбался, когда она жалобно причитала: «И какой прок? Руками всё равно быстрее… Одна трата энергии…» Потом он, посмотрев на часы и спохватившись: «Ну, я и гость… Просто нахал какой-то…», опять поцеловав ей руку на прощание и пожелав хороших снов, ушёл… А она опять решилась взяться за книги. И не потому, что этот чертов внук так ей сказал… Она и сама чувствовала к ним какую-то непонятную тягу…
…И опять чужие слова завораживали, и опять, словно обрекая плоть, слова складывались в музыку, и опять музыка начинала жить и двигаться, заполняя собой всю комнату…
На этот раз она не отключилась. Просто вдруг ноги сами подняли, и потянули в сад… Светила яркая луна, звезды переливались и что-то шептали друг другу… Она вдруг вспомнила, как Юлий говорил, что видит её на лунной поляне, с лешим в обнимку… Она улыбнулась и сняла рубашку. Выйди сейчас леший из-за кустов – не испугалась бы… пожалуй, и в обнимку бы пошла… Она подошла к ближайшему дереву и прижалась к нему. Сама засмеялась своему поступку… Нет, ну скажи ей кто три дня назад о таком… Она – и в обнимку с деревом! Эти книжки и правда сродни наркотику… И ещё она поняла, что дерево о чем-то говорит… И не только дерево. Всё… всё окружение говорило на своём языке. О чём?… Нет, не понять… Наконец, она почувствовала прохладу, эйфория кончалась… Она быстро натянула рубашку и пошла спать.
…А под утро голоса просто-таки вывели её из себя! Разболтались, понимаешь, как у себя дома, спать не дают!
– …Мы должны поговорить с ней! – мужчина был взволнован. – Что это за внук такой? Не было у неё никаких внуков!
– Троюродный… – женщина говорила всё так же тихо.
– Ни троюродных, ни четвероюродных… вообще никаких! Ты же и сама это знаешь!
– Я не могла его просмотреть… Защита наимощнейшая… Может, просто жулик?
– Жулик, владеющий гипнозом?
– А что же? Он, видно, не прост…
– Мы должны поговорить с ней…
Она, собрав все силы, но так и не сумев раскрыть глаза, пробормотала:
– Так вы уже говорите… Что ж ещё?
В комнате повисла тишина. Но она чувствовала, что гости не ушли. Через какое-то время мужчина тихо сказал:
– Я же говорил… Она ушла правильно… И хоть что-то, но смогла передать…
– Кто вы? Что вам от меня надо? – она по-прежнему не могла открыть глаза, но говорить, хоть и с трудом, теперь могла.
– Мы друзья… – женщина заговорила ласково. – Не бойся…
– Попробую… Хотя ситуация, сами понимаете… Что, по-человечески нельзя зайти в гости?
– Мы боимся. За тебя, – женщина опять сидела у изголовья. – Этот Стас? Ты его раньше видела?
– Нет. Но он мне неприятен… Очень. А вы кто?
– Мы… – женщина вздохнула и обратилась уже к мужчине. – Кто мы? Как же это сказать?
– Говори по-простому, как в народе говорят… Колдуны мы…
– Ты что человека пугаешь? – женщина засмеялась. – Колдуны… надо же сказать…
– Да какая разница? – мужчина ворчал. – Колдуны, посвящённые, избранные, знающие… как только не зовут… Суть, всё равно, та же…
– Вот оно что… – она, хоть и была наполовину во сне, задумалась. Потом, разложив всё по полочкам и быстро выстроив логическую цепочку, сказала: – Значит, убитая женщина и Анна Алексеевна – одно лицо?
– Конечно, – женщина вздохнула. – Анечка наша…
– И вы не знаете, кто это сделал?
– Если бы знали, не мучили бы тебя, ты уж прости…
– Может, вы всё-таки дадите мне окончательно проснуться, и поговорим нормально?
– Нет, нет! – женщина испугалась. – Ты и сама лучше не пытайся, мне уже очень трудно тебя сдерживать…
– Но почему?
– Для тебя же… Лучше, чтобы ты знала меньше, ведь мы не знаем, кто убийца… А зрительные образы всегда более яркие, если он может их читать…
– Хорошо. Не буду пытаться… А убийца… Я ведь совсем не помню его… Правда. Я и в милиции об этом столько говорила. Он что-то, видно, сделал со мной…
– Да. И если бы Анна потом не очнулась, ты бы вообще ничего не вспомнила… Но она была очень сильная… Она смогла что-то передать тебе…
– Что передать? Ничего она мне не давала…
– Я не о вещах говорю… Мы должны умирать правильно, передавая своё умение… Но для этого нужен особый человек. Чуткий, чувствующий природу, красоту, весь этот мир… Ты не такой человек, уж извини за правду…
– Да, знаю я… – вздохнула она. – Вот и Юля, сосед, о том же…
– Если бы он не был мужчина, Анна бы ему всё отдала, так о нём хорошо отзывалась… Ведь он был ближе всех тогда… Но нужна была женщина, как и она…
– А серебро? Это тоже с этим связано? Колдовство?
– Конечно, с этим. Только не колдовство… Это наука. Мы не знаем, где корни наших умений… Может, здесь, может – в Космосе… Раньше все, действительно, думали, что – колдовство… А сейчас, при таком развитии науки, мы и сами себя изучаем. Это не колдовство. Вот, например, это самое серебро… Оно – яд для нашего организма. А почему? Сейчас многие наши биологи работают над этим. Они уже обнаружили какие-то вещества, вступающие с серебром в бурную реакцию. А зачем нам эти вещества? Я не большой специалист в этом, но, видно, это как-то связано с нашими способностями…
– Значит… пожизненный приговор – серебро не носить, – она вздохнула. – А жалко, мне оно нравится…
– Может, не навсегда… – женщина улыбнулась. – Что-нибудь придумаем… Да и выход есть очень простой – лаком покрыть… Но давай вернёмся к Анне. Что она говорила?
– Она… смотрела на меня…
– А до этого?
– Она как-то его назвала… по-женски… Стоп!! Тася! Я вспомнила! Она назвала его Тася!
– Тася? – мужчина, наконец, подал голос. – Что же это за имя? Тарас? Тимофей? Не очень подходит…
– Боже мой! – вдруг дошло до неё, и она просто простонала. – Не Тася!… Стася! Я просто не расслышала тогда…
В комнате повисла тишина.
– Значит, это он… – прошептала женщина. – Что он ещё говорил? Не помнишь?
– Теперь всё помню! Словно пелена с глаз упала… Он требовал от неё все, так и сказал – всё. Она говорила, что не может, и что он знает – почему. И тогда он выстрелил… А она сказала: «Серебро…»
Опять в комнате стало тихо.
– Эй, вы ещё здесь?
– Да, – женщина почти плакала. – Теперь всё понятно…
– Вам, может, и понятно, а я?
– Он, этот Стас, из другого… клана, что ли… Говоря старым языком – были колдуны, а были – волшебники. Колдуны – злые, волшебники – добрые… Господи, ну что за чушь… – она, всхлипнув, улыбнулась. – Но не знаю, как ещё сказать… Но мы вечные противники. Правда, сейчас это как-то… притупилось, можно сказать. А он, значит… Он хотел, чтобы она отдала ему своё умение…
– Но ведь вы говорили, что это ваше умение нужно передавать от мужчины к мужчине, от женщины – к женщине. Значит, он хотел от неё невозможного?
– Это у нас, в нашем клане. Так передавать правильно, и умение остаётся добрым. У них – наоборот. И тогда умение становиться… нет, даже не злым, и слов-то таких нет, …а более холодным, рассудительным, безэмоциональным… Трезвый, расчётливый рассудок, отметающий всё теплое и человечное…
Опять в комнате повисла тишина. Через какое-то время её нарушил мужчина:
– Она влюбилась в него. Просто, по-человечески влюбилась… А он… Он почти смял её волю, силу… Ему же нужно было только одно… Она не дала этого, и он тогда её убил…
– Серебряными пулями?
– Да… так только и можно… По-другому нас очень сложно убить…
– И она исчезла? Растворилась, оставив после себя лишь странные соединения серебра?
– Ушла. Правильно ушла.
– И отдала мне, первому встречному человеку всё, что умела? Почему не вам?
– Видно, уже очень ослабла… Боялась, что на расстоянии не получится… А ты была рядом…
– Я её за руку держала…
И опять все долго молчали. Она первая нарушила тишину:
– И что же мне теперь со всем этим делать?
– Во-первых, бояться этого Стаса, – опять заговорила женщина. – Он не отстанет от тебя… Потребует, чтобы теперь ты ему всё отдала… Ведь у Анны был особый, редкий дар, и теперь он у тебя…
– Но я не умею! Сама ничего не знаю!
– Со временем поймешь – как… Это не объяснить, это нужно почувствовать… Это наше умение… Оно неизменно. А его сила только зависит от человека, которому оно принадлежит. Ты будешь очень слабой… колдуньей, будем говорить так. Но всё равно будешь. Захочешь – передашь кому-нибудь. Хоть этому Стасу, тогда он тебе ничего не сделает, а, скорее всего, в благодарность даже хорошо наградит. Я не могла понять, что у него внутри, но его внешнюю жизнь я проследила. Он безумно богат. Причём, по всему миру. Может, он понравится тебе больше, чем мы… Это твоё право – выбирать свой путь.
– Да он убийца!!! Как он может мне понравиться!
– Не говори заранее. В тебе всё сейчас меняется… Разберись в себе сначала сама… И потом поймёшь, кто тебе друг, а кто нет…
– Разве он не будет наказан? У вас что, нет никаких своих законов?
– Есть, но решаем не мы. Мы теперь только всё знаем. А решать будут другие…
– Господи…– она вздохнула. – И почему я тогда села в этот дурацкий вагон?…
Когда она окончательно проснулась, в комнате уже никого не было. Она долго лежала, не двигаясь, и всё вспоминала утренний разговор… Это что? Все-таки сон? Бред? Или на самом деле? Вспомнила про серебро, про пиявок, про книги… Видимо, не бред… Значит, она теперь колдунья? Нет, слово-то какое… действительно, бред… Надо проверить. Она посмотрела на штору и захотела, чтобы та открылась… Как же… Размечталась… Тогда она отбросила все глупости и подумала нормально, как умела лучше всего – логически. Если всё правда, то очень скоро должен появиться Стас… И он, конечно, появился.
Она завтракала на кухне, когда он зашёл прямо туда же, минуя все запоры и охранные системы… В руках – огромная охапка роз, таких, что начинаешь сомневаться в их натуральности. Она вдруг с теплотой вспомнила о ромашках в её спальне, которые принёс Юлька…
– Привет наследнице! – он уже был в другом, тоже светлом костюме, так же безумно красив, как и вчера. Всучил ей розы, сел рядом на стул. – Кофе не угостите?
– Конечно, угощу… – она отводила взгляд от его глаз. – Что это в такую рань?
– Но ранний визит более приличен, не так ли? – он рассмеялся. – Вряд ли вы были бы более довольны, если бы я пришёл вечером.
Она вдруг поняла, что скрытничать нет смысла, не поможет… Она не смотрела ему в глаза, но уже чувствовала, что он прощупывает её, выясняет, что она знает, а что – нет…
– Не надо на меня так смотреть… Мне очень неприятно, – она, наконец, посмотрела ему в глаза. – Я сама всё скажу. Я уже всё знаю… Про Анну, про меня… Про умение…
– Подсуетились, значит, – он усмехнулся, но смотреть стал нормально. – И, конечно, раз знаете, думаете про меня всякие ужасы…
– Разве убийство не ужас?
– Эти идиоты не знали самого главного! – он встал, заходил по кухне. – И, разумеется, не рассказали вам. Её срок истекал! Мы долго живем, не так, как люди… Тот портрет, что вы отмыли с этим чокнутым йогой – это она, только триста шестьдесят лет назад… Да, долго, но не вечно! И её срок истекал… Она это почувствовала и бежала к своим друзьям… Мне не хотела отдать, а им… И там, в поезде, у неё оставались считанные минуты… Если бы она умерла сама, то превратилась бы в отвратительную, сморщенную мумию… Которую потом долго и нудно изучали бы какие-нибудь наши горе-историки! А я хотел, чтобы она просто исчезла… Ведь, можете и не верить, я тоже любил её…
Она и не знала, верить или нет… Сидели молча. Он первый нарушил молчание.
– Вы не будете такой как она… Не дано, увы… Только зря пройдут триста лет…
– Триста?
– Да… может, чуть меньше или больше… Вы теперь столько будете жить, если не отдадите это кому-нибудь… Конечно, это искушение – пожить столько… Но вы должны подумать. Кем вы будете? Бухгалтером? Триста лет? Не наскучит? Если бы вы отдали этот дар кому-нибудь из наших ученых, было бы больше проку… Мы бы изучали его и, в конце концов, всё бы досталось человечеству… А вы… Уж мы бы вас не обидели… Посмотрите весь мир, будете жить не триста лет, но зато каких!
– Но я даже пока ничего не чувствую… только серебро, пиявки…
– Пиявки?
– Да… они меня послушались… отвалились…
– Значит, преобразование началось… Ещё и почувствуете и поймёте…
Опять они замолчали, и она не знала, кому верить. Стас сидел сейчас перед ней такой обычный… грустный и мыслями, видимо, был где-то очень далеко… Наконец, она спросила:
– А почему вы враждуете? Ну, с её друзьями…
– С этими сентиментальными идиотами? – он опять заговорил жёстко, простота, а с ней и очарование, исчезли… – Птички, бабочки… природа, звуки леса, травки, мази… о, господи! Что у нас с ними общего? У нас другое предназначение. Познать суть человека, природных явлений, а потом, может, и Вселенной… Вот это цель! И она, поверьте, достойна любых средств… Они же до сих пор корчат из себя знахарей и колдунов. В нашей среде, или клане, как они его называют, умнейшие люди планеты, учёные, экстрасенсы! Мы пытаемся всё постичь с точки зрения науки… Послушайте, – он опять посмотрел на неё. – Если вы передадите свой дар, то всё равно сможете работать с нами. Разве не интересно? Вы прекрасный математик, немного подучим… в Москве или где захотите, при науке, с интересными людьми… Такие перспективы! Вы будете не только обеспечены, но ещё и жизнь будет не простая! Как, а?
– Мне кажется, всё-таки, сначала нужно всё понять…
– Вот что. Вы ведь в отпуске? Собирайтесь. Поедем в Москву, я покажу вам один из наших институтов.
Она вздохнула, вспомнив, что хотела опять пойти на озеро, но только прихватив с собой Юлия…
– И на озеро успеете, – усмехнулся он, легко угадав её мысли. – И художника вашего, которому, впрочем, до вас нет никакого дела, прихватите…
– Ну, что же, поедем…
Конечно, о такой поездке можно было только мечтать… Машина у Стаса была сегодня уже другая, и она опять не знала марку, но тоже, видно, не простая. Она понимала это по взглядам, которыми их провожали. Ещё на въезде в Москву Стас притормозил у какого-то неприметного магазинчика, сказав, что в таком виде ему стыдно появляться с ней в приличном обществе. Она возмутилась было, чем это ему её вид не нравится? …нормальное летнее платье… но он смял одним быстрым взглядом всё её возмущение, как фантик от конфетки. В магазине к нему, сияя улыбкой, вышел какой-то напомаженный мужик. Стас сказал ему только, чтобы её одели прилично, и как можно быстрее. Три девушки-нимфетки минут за десять сделали из неё леди. Даже её густые и длинные волосы подобрали какой-то шикарной заколкой… А потом они были в этом самом институте…
…Она не много видела и читала за свою короткую жизнь, но тут и не надо было особенно много знать… В институте делались такие вещи, которые у простого народа имеют одно название – мистика и колдовство… И ещё Стас специально провёл её по вычислительному центру, видимо, пытаясь задеть самые слабые места… Ей всё нравилось, но… Что это было за «но», она пока не понимала. Может, потому, что не чувствовала себя причастной к этому? И напоследок, когда Стас подвозил её к дому, она твердо сказала:
– Я всё решила. Сначала мне нужно всё почувствовать, понять. И только потом, полностью разобравшись в себе, я вам отвечу.
– Что же, очень разумно. И я надеюсь, что именно эта ваша, разумная часть одержит над всем остальным победу.
Они подъехали к калитке, и она не пригласила его войти. Дала руку для прощания, чтобы всё окончательно обозначить. Он усмехнулся, поцеловал руку и сказал:
– Но навещать я вас, хотите вы того или нет, всё-таки буду. Просто интересно понаблюдать за процессом.
– Конечно. И до свидания.
|
|