| |
Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск третий
Из первых уст
(актуальные интервью "Нашей газеты")
Между голосом силы и силой голоса все громче
ропот бессильных, попавших в капкан бесправия…
Лешек Шаруга
Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики:
«ЗАЧЕМ РОССИИ ДЕМОКРАТИЯ?»
Ровно год назад было объявлено о намерении провести в России политическую реформу. Идея основывалась на трех «китах». Первый -назначение губернаторов, второй - изменение избирательной системы, точнее: переход на полностью пропорциональную систему с голосованием по партийным спискам, третье - учреждение Общественной палаты. Все эти меры призваны были укрепить Россию в ее борьбе с терроризмом.
- Год прошел, Евгений Григорьевич, что мы получили, каковы итоги?
- Отмена губернаторских выборов самым прямым образом нарушает Основной Закон страны, Конституцию. Что касается другой новации, то юридически Конституцию она не нарушила, но определенно навредила духу Закона. А именно: было ограничено право избирателей определять свою волю, поскольку выбора стало меньше. То есть, если теперь вы захотите, живя в Алтайском крае, избрать в Госдуму Владимира Александровича Рыжкова, вы этого сделать не сможете. Если только он не вступит в «Единую Россию», ЛДПР, «Родину» или КПРФ.
Что касается необходимости всей этой реформы. Совершенно очевидно было год назад, а сегодня - тем более, что заявленные политические преобразования никакого отношения не имели к укреплению безопасности России и усилению борьбы с терроризмом. После 11 сентября 2001 года в США больше не было террористических актов, прежде всего, потому, что там была выработана программа действий. Она была иногда неприятной, к примеру, для авиапассажиров, но, тем не менее, Америка обезопасила себя. А у нас террористические акты продолжаются, и ясно, что назначение губернаторов и изменение избирательной системы никак не содействовали борьбе с терроризмом.
- Зачем же тогда заваривалась каша?
- Единственный вывод - это укрепление позиций тех или того, кто сегодня осуществляют власть в стране. Реально же в поддержку реформы были предложены аргументы, которые не имеют никакого отношения к действительности… У России якобы есть скрытые враги, под угрозой ее единство, следовательно, срочно требуются какие-то чрезвычайные меры, какая-то чрезвычайная система. А подтекст такой: сегодняшняя Россия не созрела для демократии. Отсюда: мы не можем позволить себе слишком больших вольностей, просто потому, что мы такие, что у нас нет традиций, нет соответствующих демократии привычек, мы пассивны и готовы терпеть все, что угодно, а губернаторами выбираем черт-те кого. Как тут без бдительного надзора со стороны государства? Ну, а государство, это кто? Это Кремль. Он и будет следить, чтобы ничего не случилось, чтобы все было гладко. Когда руководитель Института прав человека Сергей Адамович Ковалев пришел в Кремль с претензией на нарушение избирательного законодательства, ему сказали: ну что же, вы правы, но зато у нас никогда не выберут президентом Гитлера. Вот такая сильная аргументация.
- А на ваш взгляд, русские пригодны для демократии? Или мы действительно так устроены, что это не для нас. Вот китайцы, к примеру, устроены так, что им обязательно нужна твердая власть. Им нужно расстреливать чиновников, чтобы в стране не было коррупции. Правда, она там все равно есть...
- Не берусь судить про китайцев, но существуют специальные исследования, которые показывают, что у населения некоторых стран Восточной Азии (например, в Таиланде, Филиппинах) проявляется некое корпоративное, артельное, я бы сказал, чувство. Попытки предоставить им возможность самоорганизации в процессе создания кооперативов по программе ООН показали, что люди склонны сотрудничать только в случае, если сверху будет поставлен начальник. Вообще-то, к русским это не относится. Я просто напомню вам, что традиции общины, традиции артели самые ярые патриоты и государственники всегда называют в качестве особенности русского национального характера. А что есть община или артель? Это как раз формы, если хотите, гражданского общества. Можно осуждать, предположим, славянофилов и народников за то, что они превозносили роль общины тогда, когда она уже разлагалась, и одобрять усилия, скажем, Петра Аркадьевича Столыпина за то, что он старался этот процесс разложения быстро довести до конца и сделать крестьян частными собственниками. Но утверждать, что русские не способны к самоорганизации, я бы не стал. Думаю, что этой черте российского национального характера был нанесен большой урон коммунизмом, когда людям засорили головы коллективизмом и прочим до такой степени, что было одно желание: куда-нибудь спрятаться, чтобы никто не трогал. Поэтому сегодня в России очень развит не то чтобы индивидуализм, а автономизация. Люди очень мало склонны к совместным действиям. Впрочем, это сегодня так, а завтра будет иначе.
- А зачем нам демократия?
- Моя позиция по этому вопросу в следующем. Во-первых, мировой опыт последних 200 лет показывает, что реально процветают только демократические страны. Вы спросите, а как же Китай, который быстро развивается, или Северная Корея, которой правит, по сути, диктатор, но он способствует развитию страны? Отвечаю: это касается не процветающих стран, это касается стран догоняющего развития, и притом на определенной стадии - на стадии аграрно-индустриального перехода, когда происходит индустриализация страны, освоение массового производства изделий. Китай как раз этим и занимается. Сейчас и Соединенные Штаты Америки и Великобритания смотрят на Китай как на будущую мастерскую мира. Мы будем ездить на китайских автомобилях, поскольку производить их в Германии, США или Японии, возможно, будет не выгодно. И эти страны будут вынуждены искать себе другие виды деятельности в качестве рыночных ниш. Пока китайцы еще на этом рынке не победили, как победили они на рынке игрушек и кроссовок. Но это все индустриальное производство. А если посмотреть, кто производит инновации, кто создает новое? Не китайцы, а американцы, европейцы, японцы и русские. Тот уровень развития и та система институтов, которые сегодня существуют в Китае, способствуют тому, чтобы догнать, в том числе и США, в производстве уже освоенных продуктов по известным технологиям за счет низкой стоимости рабочей силы и за счет того, что западные рынки открыты для этой продукции. Миф о том, что империалисты грабят третьи страны, и поэтому они такие бедные, разоблачен опытом Китая. Страна поднимается на американских деньгах. Китайцы привозят свою продукцию бытового назначения в Америку, продают ее на 150 миллиардов долларов каждый год и привозят эти деньги домой. А потом откладывают их в международные резервы, вкладывают в ценные американские бумаги, помогая тем самым президенту Бушу поддерживать федеральный бюджет. Однако при этом китайская продукция ни для кого не является образцом. То есть, никто не покупает китайские лицензии на производство тех или иных продуктов. Отсюда: сильная, жесткая, авторитарная государственная власть если и показывает в современных условиях свои преимущества, то только в развивающихся странах, которые реализуют модель догоняющего развития. В передовых демократических странах очень высокий уровень жизни, очень высокие стандарты образования, охраны здоровья и так далее. Рост идет за счет инноваций.
- Так будет у нас демократия или нет?
- Для стадии быстрого развития мы можем еще какое-то время соглашаться на то состояние, в котором сейчас находимся. А потом это будет уже ограничением роста. Просто потому, что существующая в России система организации политической власти ограничивает возможности использования человеческого интеллекта. Ограничивает свободу, ограничивает творчество.
Но власть предержащие хотят доказать, что наш народ не готов к демократии. И, казалось бы, для этого есть основания. Заключаются они в следующем: если в ближайшее воскресенье состоятся выборы президента и не будет ограничен срок пребывания его во главе государства, мы выберем в президенты господина Путина. Если завтра состоятся парламентские выборы по той избирательной системе, которая у нас теперь есть, мы отдадим подавляющее число голосов «Единой России», она опять будет иметь конституционное большинство. Следовательно, можно констатировать: то, что происходит в стране, подавляющему большинству граждан России нравится. Нравится, прежде всего, потому, что существующая власть отвечает каким-то традиционным представлениям о том, каким должно быть государство. Путин каким-то образом угадывает, что нравится людям, и он придерживается политики «хвостизма», чего власть делать не должна. Она должна учить людей, продвигать их вперед, а не просто поддерживать рейтинг посредством обращения к таким, я бы сказал, низменным инстинктам, как, например, разжигание ненависти к богатым.
- Этот метод используется настолько активно, что завтра, не удивлюсь, массы воспылают неприязнью к образованным соотечественникам...
- Вот-вот! Еще Чернышевский писал, что доберутся-таки русские крестьяне, если не будет настоящей реформы, до образованного класса, который весь ходит в немецкой одежде, и не будут разбираться, кто здесь западники, кто славянофилы, потому что мы для них все на одно лицо. Со времени Чернышевского многое, конечно, изменилось, но глубокое разделение между людьми образованными, людьми, имеющими возможность воспользоваться благами современной цивилизации, и людьми бедными, которые имеют очень ограниченные возможности и чувствуют себя в связи с этим обделенными, есть. А ущербные люди - плохой объект для демократии. Да и противники демократии увещевают: мы не готовы, потому что у нас очень много бедных и очень большое неравенство; мы должны терпеть, и, вообще, лучше иметь ту власть, которая сейчас.
- А что говорит экономика?
- Результат последнего времени - снижение темпов экономического роста и повышение инфляции. Хотя в целом положение в экономике неплохое: четырем-пяти процентам роста многие страны могут позавидовать. Происходит это на фоне роста нефтяных цен, когда Россия имеет возможность получать огромные доходы от экспорта нефти и могла бы, предоставляя наиболее выгодные условия бизнесу, развиваться намного быстрее. Но мы этого не делаем, считаем, что можем двигаться и в противоположном направлении. Боюсь, что тот особо благоприятный шанс, который мы имели после 2000-го и до 2004 года, практически упущен. Не могу делать какие-то окончательные выводы, но, тем не менее, ситуация выглядит, на мой взгляд, именно так.
- Сторонники единой государственной власти уверяют, что демократия в исполнении неготовых к ней россиян будет мешать экономическому развитию. Дескать, демократия - это беспорядки, хаос, плохая организация.
- Мотив очень важный. И я должен признать, что в отдельных случаях это действительно так. Демократия проигрывает технократии и бюрократии в каких-то конкретных действиях в конкретных ситуациях. Но, тем не менее, повторяю, общий итог развития во всех развитых демократических странах очень высок. Там, где демократия сворачивалась или где государство наступало, там неизбежно начинались негативные изменения в экономике.
- Но что произошло в нашей стране? Почему в 90-х «нас тьмы и тьмы, и тьмы» выходило на демократические демонстрации, а сегодня настроения совсем другие?
- Произошло большое перенапряжение от реформ. Они были во многом неудачными и нанесли слишком большому количеству людей невозмещенный ущерб... Настроения изменились. Но завтра они опять могут измениться, поэтому принимать их как основания для того, чтобы делать выводы о невозможности демократии в России, нельзя. Требуется разобраться с бедностью и неравенством.
Считается, что страна не готова к демократии, если валовой внутренний продукт на душу населения составляет меньше пяти тысяч долларов в год. По расчетам Всемирного банка 1993 года, в России душевой национальный доход составлял примерно 4200 долларов. По паритету покупательной способности (а только расчеты по нему имеют смысл), в настоящее время ВВП на душу населения в нашей стране составляет в примерно девять-девять с половиной тысяч долларов. Стало быть, по этому показателю Россия вполне подходит для демократии.
Говорят, что у нас много бедных. Ситуация такова. В 99-м году количество бедных людей (а бедными считаются те, кто имеют душевой доход в семье меньше прожиточного минимума) составлял 40 процентов. 99-й год был самым тяжелым для населения, жизненный уровень достиг абсолютного минимума против 90-го года: 40 процентов людей имели душевые доходы в семье ниже прожиточного минимума. В настоящее время таких людей 20 процентов.
- Уровень бедности измерить реально, а как измерить неравенство?
- Для его измерения применяется так называемый коэффициент Джини - от нуля до единицы. Чем он больше, тем выше неравенство. Коэффициент Джини для США составляет 0,34. Для России в 99-м году он составлял 0,39. (Возможно, сейчас немного больше). В большинстве европейских стран коэффициент составляет 0,28 - 0,30, а в большинстве стран равного или близкого с Россией уровня развития он выше, чем у нее.
Другой показатель неравенства - фондовый коэффициент, или отношение доходов 10 процентов самых богатых к 10 процентам самых бедных. В России в 99-м году этот коэффициент составлял 14,5 раза. То есть, самые богатые в среднем получали в 14,5 раза больше, чем самые бедные. Для сравнения: в США фондовый коэффициент - 15, в Европе - 12-13 раз.
Почему уровень неравенства в России больше, чем в странах равного или более высокого развития? Проблема в том, что за очень короткое время после 90-го года у нас коэффициент фондов резко повысился. В советское время он был 4,9. А сейчас стал 14,8. Обратите внимание, что за годы правления Путина он повысился с 14,5 до 14,8. Не такое большое повышение, но оно может оказаться чувствительным для определенных слоев населения. Например, для пенсионеров и для бюджетников. Однако сказать, что у нас в стране такой уровень неравенства, что он препятствует применению демократических правил игры, объективно нельзя.
- Евгений Григорьевич, говорят, что демократия становится устойчивой в той стране, где существует крепкий средний класс, которому при другой политической системе есть что терять...
- Средний класс, имеющий собственность, достаток, голосует всегда за то, что обеспечивает устойчивость. У нас со средним классом проблемы. Во всех европейских странах, США 50-60 процентов населения хорошо обеспечено, в России европейским стандартам среднего класса (реальные доходы, уровни образования, идентификации себя к среднему классу) отвечает примерно семь процентов населения. Это мало.
- Но насколько корректно соотносить благосостояние российского гражданина с материальным положением американского или европейского обывателя? Каждой стране - собственные стандарты.
- Тогда мы должны несколько смягчить условия. Существует теория, которая говорит о том, что пласт населения, подходящий под все три названных признака среднего класса, - это ядро класса, оно в России, повторяю, составляет семь процентов. Те, кто обладает двумя признаками, - это полуядра. Если суммировать проценты ядра и полуядер, то получится, что 20 процентов россиян - средний класс. Это не совсем европейский средний класс, но это российский средний класс.
Большинство исследователей сходятся на том, что эти 20 процентов обладают признаками поведения, которые характерны, которые нужны для поддержания стабильной демократии. Мало. Если присовокупить тех, кого можно отнести к среднему классу по одному признаку, скажем, по признаку доходов выше черты бедности, то это уже 50 процентов населения, которое могло бы поддерживать демократические нормы. Но, конечно, и этого маловато.
- И что, ставим жирный крест?
- Как говорится в одном анекдоте, ужас, но не ужас, ужас, ужас. Я полагаю, что дальше мы должны рассуждать следующим образом. Да, мы не совсем готовы. Но мы уже прошли этап индустриализации, когда у нас, в отличие от того же Китая, 75 процентов населения живет в городах в нуклеарных семьях (с одним ребенком или без детей). Мы не можем рассчитывать на энергию аграрно-индустриального перехода, значит, нам надо искать какие-то другие источники энергии, которые определенным образом связаны со свободой, творчеством и так далее. Если мы из опасения неготовности населения не будем давать ему возможности практиковаться, набираться социальной практики, самодеятельности и ответственности за свою жизнь, то мы и не имеем шансов добраться до тех показателей, которые формально требуются для демократии. Но, с другой стороны, все-таки открытость экономики и талант нашего народа, мне кажется, должны сыграть свою роль, и мы сможем развиваться и догонять развитые страны.
Те шаги, которые осуществлялись руководством страны в последние несколько лет, по существу, во многих отношениях вернули нас назад. Наблюдая за действиями наших властей, совершенно точно можно сказать: свободу, любое проявление самостоятельности и независимости они воспринимают как хаос, как нарушение порядка, которое нужно любым путем устранить. А это не хаос. Это была свобода, когда жители Алтайского края выбрали себе в губернаторы народного артиста Евдокимова. Может быть, это был и не совсем удачный выбор, но люди сами его сделали. Плох губернатор - расплачиваться избирателям. Из таких уроков постепенно и складывается демократическая система. Надо дать людям возможность самим учиться на своих уроках. Я надеюсь, что так оно, в конце концов, и получится, мы эти уроки выучим. Хотя, к сожалению, на это потребуется больше времени, чем было возможно.
Подготовила
Елена Мухопад.
При поддержке
|
|