| |
Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск первый
Александр Дегтярев
МИНИАТЮРЫ
ПРЕЛЮДИЯ
В продуктовом магазине на Казачьем рынке стоял привычный торговый шум: галдели недовольные высокими ценами покупатели, стучали на прилавках ножи, слащаво хвалили свой товар продавщицы. Откуда ни возьмись, в зале зазвучала давно забытая мелодия. Повеяло далеким-далеким прошлым от печальных и светлых звуков духового оркестра.
Люди притихли и недоуменно переглядывались.
У стены стоял сухонький дедок с бородкой клинышком. Одежда на нем висела мешком, похоже, с чужого плеча, но чистая. На груди у него висел на засаленном ремешке маленький кассетный магнитофон. Из него-то со скрежетом и хрипом растекалась в толпе мелодия старинного вальса «На сопках Маньчжурии».
Рядом с дедом, на свободном от зевак пятачке, ожидал «выхода» черный карликовый пуделек. Он встал на задних лапах и вытянулся в струнку, а передними взмахивал перед собой в такт музыке. Оставленная при стрижке шерсть на его лапах напоминала саржевые нарукавники конторского работника. Этой деталью он походил на крохотного человечка. Песик «держал» паузу. После проигрыша вступительной части по команде хозяина он стал медленно кружиться, приседая каждый раз напротив витрины мясных изделий.
Из-за прилавка вышла дородная продавщица с нарезанными колечками вареной колбасы.
- Ух, какая хорошенькая! Худенькая, лапочка, и носик востренький. На тебе мяска, на! – пропела женщина, сев рядом, и протягивая угощение.
Песик понюхал колбасу и нехотя отвернулся.
- Не берет. Брезгует, что ли? Вкусная, свежая, сама только что ела. На, возьми, не бойся.
Дедок выключил свою шарманку и присел рядом с собачкой.
- Он не возьмет у вас с руки. Давайте лучше я сам подам, - почти шепотом попросил он.
- Красавица! Артистка! Вылитая артистка! Это ваша? Прелесть! – не унималась продавщица.
Вместо ответа дедок кивнул утвердительно головой, с благодарной улыбкой принял от нее два ломтика, и повернулся к собачке. И в самом деле, пуделек осторожно взял колбасу только после того, как убедился, что его хозяин уже жует украдкой свою долю.
САМОЕ ДОРОГОЕ
У входа в дачный кооператив, около железной калитки под кленами сидел месячный щенок и дружелюбно смотрел на проходящих мимо садоводов. Я остановился, присел рядом и погладил маленького сторожа. Песик был из породы, как говорят специалисты: «двор-терьер» светлого окраса с рыжими подпалинами, но вислоухий – с претензией на породистую родословную. Рассеянный по детски его взгляд вызывал умиление и тревогу – может быть, потерялся – такой он был маленький. Щенок увязался за мной и я решил, что причиной тому послужила моя большая сумка. Но в ней в основном был инструмент. Правда, было немного и продуктов. Я достал батон, отломил краюху и положил рядом на траву. Он только понюхал хлеб и снова потрусил за мной. Тогда я достал пряник и, разломив его, - ребенок ведь, зубки слабые, - попробовал откупиться сладким. Это не помогло. Он настойчиво преследовал меня, словно знал о кусочке колбасы в отдельном свертке. Достал я колбасу и по братски поделил пополам. Песик, видимо, из уважения ко мне, откусил малехонькую скибочку и проглотил нехотя. Он торопился не отставать от меня.
«Все, все, зверюга ты красивая! Больше у меня ничего нету. Отдал тебе самое дорогое, что было в сумке. Иди домой к своему хозяину!» - уговаривал я маленького преследователя.
Щенок внимательно слушал, наклонив набок голову, но думал совсем о другом. Ценности этого мира он, как несмышленыш, понимал по своему – ему хотелось простой ласки.
ПРИЕМЫШ
Его принесли соседские мальчишки по весне из кладбищенской рощи. Беспомощного, большеголового птенца. Выпал он из гнезда и сломал лапку. Так появился у Любаши кроме своих четверых, теперь уже взрослых, детей приемыш - грачонок Петька. Выходила, выкормила изо рта птаху. Вырос из заморыша важный чернявенький красавчик! Не зря ведь 35 лет отработала акушеркой в сельской больнице. Целый полк, посчитай, приняла ребятишек, и все выжили. Ни днем, ни ночью, ни в метель, ни в слякоть не давали покоя роженицы. Что ж поделаешь, такая профессия – народ множить. Сельчане кланяются Любаше при встрече, по имени-отчеству величают. Любашей называл ее муж Яков в первые годы семейной жизни. Потом эта жизнь незаладилась, надломилась. Но семья и надежда на лучшее – держали. Сполна хватила лиха на своем веку Любаша. И горя. Два года назад на 91 году умерла мать. Через полгода муж ушел добровольно в мир иной. Вышла она на пенсию и осталась одна-одной в большом доме. Спасибо детям, что наезжают часто – не забывают…
На кудрявой елке, напротив крыльца обычно сидел Петька и каркал: жрать подавай! Или встречал на полдороге от больнички, садился на плечо, бил и наддавал крылом, и тут же терся о щеку своим шершавым клювом: иди, мол, бери лопату и копай червей в огороде. Смотрела Любаша в смородиновые глазки грачонка и невольно вызревала мистическая догадка о перевоплощении во второй жизни. Всякое приходит в голову, когда тоска одолевает.
Наступила осень. С прощальными криками стали сбиваться в огромные станицы грачи перед отлетом на юг. Метался, беспокоился целый день Петька. А к утру исчез со двора. За долгую зиму притупилась, пригладилась белыми метелями память о прирученной птице. А когда мартовский влажный ветер стал слизывать ноздреватые сугробы, причудилось однажды ночью, будто бы кто зовет. Прислушалась: вроде как звуки, похожие на карканье с хрипотцой или на злобные мужские выкрики.
Любаша метнулась на крыльцо. Языческое предчувствие сдавило грудь. За спиной скрипнула дверь, и будто прищемила душу. «Это ты, Яша?» - почти шепотом спросила в темноту, и не узнала своего голоса. С языка сорвалось совсем не то имя, которое собиралась произнести. Но в темно-зеленых лапах ели только усталым вздохом отозвалась вечность.
|
|