| |
Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск шестой
Роман с продолжением…
История – это роман, в который верят, роман же – история, в которую не верят.
Сафир Мориц-Готлиб
Николай и Светлана Пономаревы
ГОРОД БЕЗ ВОЙНЫ
Роман
(Продолжение)
Страница 2 из 2
[ 1 ] [ 2 ]
Мужик со всего размаха ударил его по лицу.
– Гнида, воровать вздумал!!!
Олег удивительно быстро оказался в грузовике, и
перехватил руку шофёра, занесённую для следующего удара.
– Не трогай его, он сейчас всё отдаст…
Хнык, капая кровью из разбитого носа, принялся высыпать маленькие зёрна на пол.
– Что здесь происходит? – спросил вышедший на крыльцо улыбчивый мужичок.
– Ворует, вот этот, – сказал шофёр.
– Пойдём со мной, – кивнул Хныку мужик. – А вы
работайте, чего встали?
– Он никуда не пойдёт, – Олег покачал головой. – Мы или доработаем все вместе, или все уйдём.
– Вы никуда не уйдёте, пока не будет завершена погрузка, – мужик вытащил из-за пояса пистолет, – и если один из твоих щенков ещё хоть зёрнышко возьмёт, я стреляю! А этого мы забираем.
– Так не годится! – Олег тоже вытащил пистолет.
Но к месту разборки от здания агентства уже спешили
дюжие парни с автоматами. Лёва заматерился, а Женька пробормотал что-то вроде:
«Хорош, Олег». Хнык сидел на холодной земле и ревел, развозя по лицу слёзы,
сопли и кровь.
– Ладно, парень, – сказал мужик, опуская пистолет, – оставьте себе этого ублюдка. Будете дальше вести себя спокойно, уйдёте живыми. Будете воровать – нет.
Олег отошёл к своему грузовику. Сашка ещё несколько
секунд смотрел на него и взялся за очередной мешок. Ему уже казалось, что в его
теле не осталось ни одной целой косточки, а гора мешков только ненамного
убавилась.
Закончили в сумерках. Сашка кое-как переоделся, вышел на улицу и сполз по стене конторы. Небо прояснилось и на нём то тут, то там стали появляться редкие звёзды. Сашка смотрел на них, и хотелось ему только одного – не двигаться. Сидеть на земле и смотреть на небо. Вышел Кеша и тоже рухнул рядом.
– Сейчас Олег деньги получит, и пойдём домой, – устало сообщил он.
Неподалёку закашлялся Хнык. Сашка медленно повернулся в его сторону и подумал, что всё-таки Хнык самый несчастный в их бригаде: больной, хилый, кто угодно его обидеть может. Ну и унёс бы он сегодня горсть гречки. Что, «Красные братья» обеднели бы? Кинулись с автоматами на малолеток. Не зря их в городе ненавидят, не зря… А, может, что-то сделать? Взять вон камень и проломить голову уроду-охраннику. А потом? Потом его, Сашку, непременно убьют. Но всем будет всё равно. Кому здесь до кого дело? Ребята гибнут так часто, что бригада не успевает сжиться как следует. Вот с Кешей в комнате раньше жил какой-то Андрюха, жил, а теперь его нет. И ведь не на боёвке убили, а в дурацкой драке со «Злыми хиппи». А Кеша и не грустит совсем и рассказывает об этой драке почти с восторгом…
– Пойдём, – Сашку подёргали за плечо. Это был Женька.
– Чё на холодной земле расселся? Простынешь и сдохнешь.
– Дали еду? – спросил Сашка.
– Дали, как же, хрен на блюде. Кулёк гречки сунули, и валите…
Парни шли по тёмной уже дороге, тихо переговариваясь,
кляня жадность падальщиков и гадая о том, что будут есть завтра.
– Сейчас хоть гречки налопаемся, – рассуждал Кеша. – У
меня уже кишки все поперевернулись в брюхе. А завтра поеду на добычу в город. А
тебя, Сашка, не возьму. Ты честный, как дурак. Зато ты можешь съездить домой и
чего-нибудь принести пожрать. Съездишь?
– Не знаю.
– Ох, – вздохнул Кеша, – а ребята снизу вчера крыс
наловили, жарили на костре, так пахло! Ты дрых, не помнишь. А ты бы стал крысу
жрать?
– Стал бы.
Они уже приближались к автобусной остановке, когда
Сашка остановился: на ней стояло несколько человек в привычной по Корпусу мышиного
цвета форме. Он закрыл и открыл глаза – наваждение не исчезло. Чуть правее, у
вербовочного пункта, он разглядел ещё пару фигур и крытый брезентом грузовик, в
котором тоже копошились люди.
– Да, Олег прав, – пробормотал Сашка, – нас, кажется, тут оцепят. И в центр теперь не выберешься.
Кеша недоверчиво на него посмотрел:
– А что это за мужики?
– Это, Кешенька, старшекурсники из гвардейского
Корпуса, – Сашка усмехнулся. – И если они тебя в город не пустят, ты,
пожалуйста, не дёргайся.
– Как не дёргаться? А как без еды?
– Если мы им не понравимся, еда нам уже не пригодится.
Кеша задумался:
– А что, у тебя среди них друзей нет?
– Это старшекурсники, – уточнил Сашка, – думаешь, они в Корпусе нас вообще замечали?
– Уроды, – с чувством сказал Кеша, хотя его никто ещё не останавливал, – ну ничего, вот соберёмся ночью и нам по хрену будет – из Корпуса они или нет. Пусть только попробуют в город не пустить…
Сашка промолчал, но подумал, что дело плохо. Раз уж поставили кордон, то, наверное, не один. К утру обнесут развалины по всем правилам. И, значит, выдача еды пока не предвидится. И сходить домой, как в увольнение, у него не получится. А Кеша, дурак, думает, что с кадетами можно договориться или устроить ночную перестрелку. Вот уж бред. У тех, наверняка, приказ стрелять при малейшей опасности. А стрелять они умеют. И вооружены автоматами, а не всякой ерундой, как обитатели развалин… А всё-таки здорово, что среди этих кадетов, наверняка, нет ни одного его знакомого. Было бы стыдно показаться перед ними в таком виде: грязным, измученным, шатающимся от голода. Стыдно признаться, что попал в штурмовики…
При тусклом свете угольков в мангале Сашка достал календарик. Сегодня было уже 11-е октября, семнадцатый день в группе. Семнадцать дней. А чувство, будто год прошёл… Когда-нибудь Сашка мог себе представить то, что здесь происходит постоянно? Как будто это не его город…
10
Проснулся Сашка рано. Неприятное сосущее ощущение в животе, лёгкое головокружение и боль во всех мышцах, сложившись вместе, мешали спать и давали непривычное чувство беспомощности. Чувство, которое не должно возникать у солдата. Тем более у гвардейца. Беспомощный мужчина – уже бред, беспомощный военный – бред вдвойне. Военный, который вместо того, чтобы преодолевать трудности, думает, не сбежать ли ему домой? Сашка усмехнулся. А, может, то, что сейчас происходит, не так уж ужасно. В конце концов он, Сашка, собирается в будущем воевать. А на войне трудностей куда больше. Подумаешь, голод… Однако, как Сашка себя ни уговаривал, организм с разумом не соглашался и есть хотелось всё больше. Если бы в комнате осталась хоть горсть крупы или муки, хоть полгорсти…
– Кеша, – Сашка приподнялся и позвал приятеля. – Кеша!
– Отвали, – отмахнулся Кеша, не открывая глаз. – Вскочит чуть свет и вопит. Подсунули, блин, соседа.
– У нас гречки совсем не осталось?
– А ты её оставлял? – рявкнул Кеша, переворачиваясь на другой бок.
Сашка всё-таки поднялся, почиркал отсыревшими спичками и кое-как развёл огонь. Пришла в голову мысль накипятить воды и так обмануть голод. Не успела комната прогреться, как в дверь просунулся парень из соседней бригады. Звали его, кажется, Максимом, а кличку Сашка знал точно – Пёс. Кличка показалась Сашке странной, но Кеша объяснил, что это от поговорки «Пёс его знает», а Пёс, по утверждению парней, знал и правда всё. Выглядел Пёс, по мнению Сашки, нелепо: долговязый, худой, в больших круглых очках и облезшей каске, которую натягивал на вязаную шапочку. Зачем постоянно носить каску вне боя, Сашка понять не мог. Так же странной казалась манера Пса ходить в распахнутой шинели, из-под которой выглядывал самовязаный свитер, и ежедневно чистить сапоги.
Пёс вошёл в комнату и, кивком обозначив приветствие,
спросил:
– Гостей принимаете?
– Ещё один, – простонал Кеша и встал. – Чего вам не
спится?
– Я насчёт еды, – сообщил Пёс, присаживаясь к огню и
вытягивая озябшие, в цыпках, руки. – У меня табак лишний, так хотел на продукты
поменять. Вы как, ребята?
– Засунь себе этот табак, – сказал Кеша. – Самим жрать
нечего.
– Печально, – Пёс вытащил из кармана бумажку, насыпал
туда немного табаку, помял в пальцах и вскоре уже попыхивал самокруткой. – А
чего ваш командор говорит?
– Наш командор, – Кеша фыркнул, – душу очищает, ему не
до жрачки.
– Я Олега имел в виду.
– А командор у нас Шиз.
– Я про реального командора, а ты про формального, – терпеливо разъяснил Пёс. – Чувствуешь разницу?
– Брось свои учёные штучки, – отмахнулся Кеша. –
Говори по-человечески.
– Что я, виноват, что вы нормальной речи не понимаете?
А опускаться мне ни к чему, а то приду в университет и заматерюсь в приёмной.
– А ты что, в университет поступать собрался? –
спросил Сашка. – А на кого?
– Я там уже учился, – важно сказал Пёс, – два
семестра. На инженерно-строительном факультете. А потом выбыл по причине
временной неплатёжеспособности. Вот заработаю и вернусь. Профессия нужная. А то
вдруг война закончится, тогда строителей с руками станут отрывать.
– Да, – кивнул Сашка, – профессия нужная, ты прав.
– Вы прямо сейчас в университет собрались? – почему-то
ещё больше разозлился Кеша. – Тогда вставайте и валите и нечего других своими
проблемами грузить.
– Ты, Иннокентий, то ли не с той ноги сегодня встал,
то ли что, – вздохнул Пёс, – вот, важность образования отрицаешь…
Ответить Кеша не успел. За стеной раздался крик.
– Помогите!
В соседней комнате слышалась возня и как будто драка.
Сашка и Кеша выскочили в коридор.
– У Хныка припадок! – кричал Женька Коньков.
Откуда-то мигом появился Олег. Они ввалились в
комнату. Сашка остановился на пороге и с ужасом смотрел, как парни прижимают к
полу худого, маленького Хныка. Тот странно дёргался и хрипел.
– Ерхов, – крикнул Олег. – В столе ампула. Давай!
Хнык рвался из рук парней с ненормальной для такого пацана
силой. Он уже в кровь разбил себе затылок о доски пола, и не собирался
успокаиваться. Сашка кое-как набрал содержимое ампулы в шприц и протянул Олегу.
После укола Хнык подёргался ещё минуту и затих.
– Готово, – Кеша поднялся. – Фу-у… Я думал, он мне в
пузе дыры протрёт.
– А мне он палец прикусил, сука! – выругался Коньков.
– Ты, Олег, держи ложку на видном месте, я больше ему руки в пасть совать не
буду.
Сашка стоял, глядя на лежащего на полу Хныка. Тот был
совсем не похож на живого.
– Иди, чего застыл, – устало сказал Олег и поднял
Хныка на кровать. – Припадков не видел?
– Не видел, – ответил Сашка, не двигаясь с места. – А
что это с ним?
– Эпилепсия, или как там её, – тяжело дыша, пояснил
Кеша. – Что-то часто это у него стало. Вот перед твоим приходом приступ был.
Так никаких лекарств не хватит!
Сашка подошёл к кровати, на которой лежал Хнык,
вгляделся в мертвенно-бледное лицо.
– А он живой?
– Живой, чего с ним сделается! – Кеша ушёл.
Олег укрыл Хныка одеялом и показал Сашке на стул:
– Садись, отдохни. Это эти сволочи, падальщики. Горсти
гречки пожалели! А ты молодец, я думал, ты тоже день не проработаешь, свалишься.
– Я почти свалился, – признался Сашка. – До сих пор
всё болит и мушки перед глазами.
– А я тебе говорил: уходи. Ты сам остался.
– Конечно, сам. Только, Олег, что же теперь будет? Как
будто город про нас забыл.
Олег нервно засмеялся, а потом сказал:
– Это тебе в Корпусе внушили, что город в тебе
нуждается? Забудь. Всем, кроме тебя самого, да, может, матери твоей, на тебя
насрать! Скребись сам, как можешь. А сдохнешь – городу, может, и лучше. Ни
жилья тебе тогда не надо будет, ни жрачки, ни места рабочего. Да если мы тут
все околеем, знаешь, что людям в центре наплетут? Что мы бандюги были и туда
нам и дорога. Никто и не усомнится!
– Неправда, – возразил Сашка не очень уверенно, – если бы мы были не нужны, нас бы тут не держали.
– Ты в Корпусе сколько проучился?
– Год.
– Был нужен? А потом? Так и тут. Никогда не знаешь, что там Главе на ум придёт, а Тоффельту и подавно. Он сам бандит ещё тот! Сегодня он с Главой, а завтра поднимет нас и на Главу же поведёт. Понятно?
– Ерунда, – сказал Сашка, – у Главы гвардия, танкисты,
вертолётчики, отряды гражданской обороны. Они нас за полдня всех перестреляют.
– Поэтому мы и сидим здесь, а не воюем с Главой, –
кивнул Олег. – Но это я к примеру сказал. Чтобы ты не думал, что тут будешь
воевать только с Бельском и только за город. Ты теперь наёмник – куда скажут,
туда и будешь стрелять…
Тут начал приходить в себя Хнык, и Олег замолчал. Сашка вышел в коридор, пытаясь определить, правду ли сказал ему Олег или всё-таки он преувеличивает. В коридоре, рядом с дверью в комнату, стоял Витька Шиз. Он посмотрел на Сашку своим странным взглядом и сказал:
– Что, излечили Костю? Сволочи вы, а не ребята! Не дали человеку перейти в мир лучшего.
Сашка попытался обойти командора, но тот неожиданно сильно схватил его за руку.
– Своими слезами и жалостью мы держим человека на земле, мы не даём ему раствориться в пространстве. Мы замахиваемся на судьбу, думаем обмануть её… Но ничего не выйдет! Судьбу не обмануть. Если он не должен жить, то и не будет. Понятно?
Сашка вырвался из Шизовых рук и быстро проскользнул к себе. Пёс, оказывается, уже ушёл, оставив после себя только окурок на полу. Сашка уселся на подоконник и посмотрел на улицу. Несколько парней что-то искали в развалинах, кутаясь в тёплые фуфайки. Сашка подумал, что сегодня у склада толпы уже нет совсем. Продукты не выдадут ни сегодня, ни позже, и все потеряли надежду на лучшее. Неслышно зашёл Кеша, закутался в одеяло и лёг.
– Суки, – сказал он, застёгивая шлем. – Сейчас бы все свои деньги за жрачку отдал, да спрятал уж больно хорошо, чтобы лишний раз не соблазняться. Давай всё-таки спать, Санёк, когда спишь, жрать не хочется. А потом сходим, настреляем крыс.
Сашка отыскал на лежанке несколько крупинок вчерашней гречки, сунул их в рот и тоже улёгся. Как можно прятать четыреста марок и ходить голодным, понять он не мог. Впрочем, сейчас даже с деньгами идти некуда: оцепление не пустит. Сашка представил кадетов на остановке. Ведь не случись с ним эта жуткая история, не побеги Илья в Бельск, он тоже мог бы оказаться в кордоне. Пусть не тут, ближе к центру. Но всё равно: его тоже могли поставить на пост с приказом стрелять, если кто-то из штурмовиков окажет сопротивление. И он бы стал стрелять в этих голодных парней. И даже не подумал бы, что неправ… И Глава не думает, что неправ? Может, его ввели в заблуждение? Как говорил Олег: сообщили, что тут какие-нибудь бандитские беспорядки. Глава ведь не может знать всё, что происходит: город большой, сложный, а ещё война с Бельском…
Крыс на развалинах Сашка с Кешей не настреляли, хотя Сашка один раз выстрелил в сторону подозрительного шуршания, но промахнулся. И Кеша запретил зря расходовать патроны. Другим бригадам везло больше. Обитатели соседней квартиры каким-то образом крыс наловили и теперь жарили. Соблазнительный запах доносился до самой подъездной двери, охраной которой теперь никто не занимался. В подъезде стояли Шакал и оклемавшийся Хнык. Они жадно вдыхали воздух, почти прижавшись носами к замочной скважине.
– Сволочи! – выругался Кеша. – Хнык, быстро домой!
Хнык медленно повернулся и посмотрел на парней невидящим взглядом.
– Я хочу есть, – чётко сказал он.
– Если здесь долго стоять, – добавил Шакал, – может, нам тоже дадут.
– Да ладно, – Сашка подтолкнул Кешу к их квартире. – Пусть стоят, тебе-то что?
– Сволочно мне, – объяснил Кеша. – Стоят как
попрошайки, а тем, кто жрёт, насрать…
Вечером группу ждало неожиданное потрясение: в большую
комнату, где все собрались в ожидании, когда Олег раздаст оставшуюся воду,
ввалился Женька, держа в руках форменную куртку, завязанную узлом. Под удивлёнными
взглядами ребят он бросил куртку на стол и развязал рукава. На вылинявшей ткани
лежали крупные грязные картофелины.
– С поля упёр, за колючкой. Там, где этих уродов
гвардейских нет, дедки с утра копают. Ну что, хотите картошечки?
Сашка почувствовал жестокие голодные спазмы и
согнулся, прижимая живот руками. Ребята не двигались с места, глядя на
невиданное сокровище. Первым опомнился Хнык, он выхватил картофелину и тут же
впился в неё зубами.
– Не цапай! – заорал Женька. – Я продаю! Картошка –
марка.
Сашка встал и, слабо соображая, что делает, наотмашь
ударил Женьку по лицу. Они сцепились, катаясь по полу, и Сашка впервые в жизни
почувствовал, что очень хочет убить.
– Мразь ты, Женька, – злобно сказал Олег, когда Сашку
всё-таки оттащили от Конькова. – Тебя бы всей бригадой отметелить, да ладно,
живи пока…
Картошку ребята испекли на костре и ели, обжигаясь,
пачкаясь золой и хохоча.
– Ничего весёлого, – говорил Сашке Олег. – Теперь все начнут воровать. А я отговаривать не стану.
Сашка глотал горячую рассыпчатую мякоть вместе с кровью, сочившейся из разбитой губы, и смотрел на Хныка – тот натолкал полные карманы сырой картошки и тихо пробирался к выходу.
– В заначку потащит, – объяснил Олег, – или Шакалу. Хнык пацан неплохой, просто безвольный. Но это от болезни, наверное…
Сашка тяжело молчал и думал, что был не прав, решив,
что здесь никому ни до кого нет дела. Вон, Олег Хныка этого несчастного за свой
счёт в группе держит, ещё и лекарства ему где-то достаёт, Серёга Волков Шакала
подобрал. Сильные помогают слабым. Есть, конечно, и Лёва с Коньковым, и Витька
шизанутый, но нормальных ребят тоже хватает. А он-то думал, что здесь бродяги
одни. А они, может, лучше, чем его знакомые по Корпусу. Там каждый цепляется за
своё место в парадной роте, поубивали бы друг друга за это место…
На следующий день в бригаду с развалин не вернулся Кеша. Сашка заметил его отсутствие только к вечеру – весь день он провалялся в подъезде на мешках, изображая часового. Но Олег успокоил его. Сказал, что Кеша, наверняка, отправился на промысел, и это хорошо – принесёт еду и себе, и Сашке. Теперь воровали уже почти все штурмовики, тайно пробираясь мимо постов в частный сектор. Но погреба старичков и старушек, доживавших свой век на окраинах, совсем не ломились от продуктов. Добычу не делили на всех, как раньше, а каждый съедал в своей комнате, а то и просто там же, где украл. Пара групп ночью пытались пробиться в центр города, но кадеты из оцепления открыли огонь, несколько штурмовиков были убиты. Правда, штурмовики тоже стреляли, но уложили ли они кого-нибудь, сказать наверняка было нельзя. Всё было очень серьёзно: оцепление усилили, а к главной дороге, ведущей в центр, утром подогнали два грязных броневичка. Это не могло произойти без особого распоряжения Главы. Олег сообщил это Сашке со злой усмешкой.
– Вон он, твой обожаемый Глава, – сказал он. – Что
скажешь? А вдруг он вообще захочет нас всех перестрелять? Мы же станем
обороняться. Будешь стрелять в кадетов?
Сашка не ответил. Олег был прав, опять прав. Но ведь Сашкин отец служил именно Главе. Не мог же он служить плохому человеку, погибнуть за него… Сложить и обдумать всё вместе не получалось. Мысли разваливались, разбегались. Тогда Сашка стал думать, что ничего не будет. Никакого штурма. И ему не придётся ни в кого стрелять. Так становилось легче…
11
После того, как пропал Кеша, прошло два дня, во время которых Сашка совсем ничего не ел: у него не было сил даже выбраться из комнаты. Он лежал, закутавшись в свои и в Кешины тряпки, и то приходил в себя, то снова терял сознание. Наверное, Сашка должен был думать, что его все бросили, но в редкие минуты просветления в голову лезли совсем другие мысли: вспоминалось то хорошее, что было в Корпусе. И тогда он глупо улыбался закопчённому потолку. Потом потолок вдруг сказал:
– Чувствуешь радость?
«Я сошёл с ума. Чокнулся от голода», – понял Сашка и
протянул к потолку руку. Рука наткнулась на что-то, на ощупь напоминающее
шинельное сукно. Сашка с трудом приподнял голову и увидел над собой Витьку.
Того пошатывало, но говорил он довольно громко:
– Я понял, зачем ты здесь. Чтобы испытать меня. Ты моё последнее испытание. Тебе нужно пить. Когда голодаешь, без воды никак. Мы будем вместе голодать и очистимся. Тогда мы достигнем истинного счастья.
Витька налил из бутылки в стакан какую-то жидкость.
– Пей, это с сахарином, для того, чтобы оставались
силы.
Сашка выпил. Витька взял стакан и налил себе.
– Ничего нет в этом мире вечного, даже камень высоток рушится, только дух вечен. Покой – это хорошо.
Шиз выпил воду и встал возле Сашки.
– Я научу тебя, как достичь нирваны, – Витька набрал
воздуха и затянул. – Аум-м-м, Аум-м-м, Аум-м-м…
Он стоял, шатаясь, с посеревшим лицом, чёрными кругами под глазами, освещаемый лучами солнца, тянувшимися из окна, и всё твердил эту фразу. Сашка отключился. Перед ним, переливаясь всеми цветами радуги, плыли волны, в ушах молоточком стучал Шизов «Аум-м-м»…
Так продолжалось долго. Витька то падал, ударяясь о стол и лежанку, то, сделав глоток воды, снова принимался тянуть своё слово. «Он очень крепкий парень, может, даже сильнее всех нас», – краем сознания решил Сашка. А он то проваливался куда-то, то снова возвращался в комнату…
Потом показалось, что и комнаты больше нет, а Сашка парит в мире одного звука, мерного, важного и очень странного. И уже не в городе был Сашка, а неизвестно где. Место это было необыкновенным, потому что дома вокруг оказались целыми, вокруг ходили люди, одеты они были легко, наверное, из-за дневной жары. Сам Сашка лежал на траве возле одного из домов. Трава была не сухая, степная, а ухоженная и сочная, даже немного влажная, несмотря на ослепительно сияющее солнце. Вставать с неё совсем не хотелось. Подошли какие-то совсем маленькие девчонки, в простых голубых платьицах, и долго смотрели на Сашку, словно недоумевая, как он мог очутиться здесь. Сашка улыбнулся, и девчонки, хихикнув, словно разоблачённые в какой-то шалости, убежали. Сашка повертел головой и увидел прохожих: вот мужчины – офицеры, торговцы, рабочие; вот женщины: с детьми и без. И уже дети, одни, идут, жуют конфеты. Вот родители медленно ведут за руку карапуза, а он упирается, вредничает, стучит ботиночками по асфальту. Карапуз этот похож на Сашку с совсем давнишней фотографии… Сашка закрыл глаза. Звук прекратился – и это насторожило. Сквозь щель ресниц Сашка увидел Илью. Тот сидел на траве рядом и смотрел куда-то в сторону. Потом повернулся и сказал: «Привет! Не думал, что здесь тебя увижу». Сашка приподнялся. Он помнил, что Илья в чём-то виноват перед ним, но в чём конкретно – забылось. «Здесь хорошо, – улыбнулся Илья, – здесь воды много. Хочешь пить?» «Нет. А где мы?» «Ну ты даёшь! – Илья рассмеялся, – Да ты оглядись получше!» Сашка ещё раз огляделся. И понял, что дома вокруг такие, каких давно не строили в их городе – из белых блоков с большими окнами. В чистых стёклах блестело солнце. «Я ведь умер, – тихо сказал Илья, – я от жажды умер. А ты от голода. Вот мы тут и встретились. А тут всем хорошо». «Ты врёшь, – Сашка сел, – посмотри на меня. Я живой!» «Нет. Я тебя предал, ты попал в развалины, а там умер от голода. Ты мёртвый!» Сашка вскочил. Сердце заколотилось в груди, и уже по этому стуку можно было понять, что Илья врёт. Ему вообще нельзя верить – ведь он предатель! Сам только что сказал! «Ты мёртвый», – спокойно повторил Илья. «Нет! – закричал Сашка. – И ты живой, но тебя я убью! Ты предал город!» Всеми силами он потянулся к горлу бывшего друга, но почему-то упал. «Я убью тебя!!!» – кричал он, катаясь по траве. «Держи его за руки, – закричал Илья голосом Олега. – Шприц, давай шприц». Какая-то женщина в серой шинели наклонилась над ним и грубым прокуренным голосом сказала: «Успокойся, дурень…» Что-то кольнуло в локтевом сгибе. Илья стал сворачиваться и расплываться, комья воздуха падали ему на голову и плечи. Город с целыми домами померк, стал очень маленьким, превратился в каплю, и эта капля вдруг исчезла. «Это сон, – решил Сашка, – очнусь я дома…»
Он открыл глаза. В ушах шумело, болела уколотая рука. Рядом сидел Хнык.
– Саша, я тебе навар из-под крысы принёс, – радостно сообщил он, протягивая алюминиевую миску. – Он хороший, мы все его пьём, кроме Витьки. А крысу я сам сожрал, почти полностью. Ребята пошли ловушки на развалинах ставить, завтра опять поедим от пуза!
Потом Сашка увидел Олега.
– Ты уж извини, – сказал тот, – мы тебе с перепуга этой гадости накололи, из аптечки. Ну да ведь помогло, а то бросился на Хныка как сумасшедший.
Сашка хотел ответить, но из горла вырвалось только слабое сипение.
– Да я не в обиде, – продолжал Хнык. – Это ты меня с кем-то с голодухи перепутал. Если бы ты знал, что это я, ты бы не стал, мы ведь одна команда?
Сашка слабо кивнул и потянулся к миске. Крысиный отвар был теплый и легко проскальзывал в горло. Сашка глотал его и думал, что если сейчас и умрёт, то только от счастья…
Вечером неожиданно вернулся Кеша. Он приволок гречневую крупу в пёстрой наволочке и овощные консервы. Крупу тут же рассыпали в бумажные пакеты и разнесли по всем комнатам, консервы Кеша оставил себе.
– Во повезло, – захлёбываясь от радости, рассказывал Кеша. – Я такое место нашёл, закачаешься, правда, пролезть трудно. Тут на окраине бронечасть базируется, так у них подвал рядом со столовкой. Конечно, он на замке, но старый сильно – сверху доски подгнили. Я там по ночам надрывался: шифер малёхо разобрал и досок оторвал пару. Я бы быстрее мог, но инструментов не было. Хочешь, завтра вместе пойдём, возьмём побольше?
Однако назавтра Сашка был ещё слабо пригоден для длительных путешествий, и парни пошли без него. Дома остался только Шиз, он слонялся по квартире, что-то невнятно бормотал, поедая сырую крупу из пакета. Сашка тоже поел и устроился на подоконнике в ожидании ребят. Они вернулись поздно, с пустыми руками: Кешина кража обнаружилась, и танкисты накрепко заделали крышу подвала.
– Придётся в городе воровать, – сокрушался Кеша, уже лёжа в постели. – Но идти чертовски опасно! Твои же кореша пристрелить могут! Но другого выхода нет. А то сдохнем.
«Воровать, – подумал Сашка, засыпая. – Неужели я
смогу?»
С утра пораньше Сашка и Кеша начали собираться.
Провожала их почти вся бригада: все понимали, что в случае неудачи они могут не
вернуться вообще.
– Если в городе поймают, ори во всю глотку, плачь,
дави на жалость, – советовал Олег. – Не вздумай драться. Ты ростом маленький,
Санёк, а сейчас ещё и тощий, как свечка, тебя пожалеют.
«Я иду красть, а если меня поймают, должен делать то же, что делает Хнык», – с ужасом думал Сашка.
– С оцеплением не связывайтесь. Оружие не берите, –
продолжал Олег. – Ну, чтоб вернулись!
На улице Кеша огляделся и махнул Сашке рукой.
– Я знаю, как оцепление обойти. Там, где бронечасть,
за колючку вылезем, а залезем севернее. Только кое-где ползти придётся, вот что
противно.
Колючая проволока считалась официальной чертой города.
Сначала город хотели отгородить капитально и даже начали возводить стены, но то
ли денег не хватило, то ли отпала необходимость, и теперь стены были только на
севере – за гвардейским Корпусом, а весь остальной периметр обозначала колючка
и противотанковые «ежи». Сашка глянул на землю. Ползти по ней, по-осеннему
стылой, и правда, было противно. Но всё же лучше, чем напороться на кордон.
– Там канавы и даже окопы кое-где, – почти виновато
добавил Кеша, – в них сыровато…
Сырость, однако, оказалась не самым тяжёлым
испытанием. Из ворот бронечасти вдруг выбежали и начали строиться танкисты, и
Кеше с Сашкой пришлось лечь и не шевелиться добрых полчаса. Сашка замёрз и
только чуть слышно ругался застывшими губами. Зато оцепление гвардейцев они
миновали относительно легко. Никто из кадетов не заглядывал в старые полуобвалившиеся
окопы. Сашка отметил, что и сам бы не подумал, что кому-то придёт в голову там
пробираться. Влезая через колючку севернее последнего, по утверждению Кеши,
поста, Сашка зацепился плечом и вырвал клок куртки. Это его, как ни странно,
рассмешило. Вся ситуация была страшная и вместе с тем до того невероятная и
нелепая, что он нервно расхохотался. Кеша глянул на него с опаской:
– Ты ржёшь не хуже Шиза. Лучше отряхнись и ботинки
травой сухой ототри, а то как бомж, в самом деле…
На остановке у университета пыхтел относительно целый
городской автобус. «Если сесть в него и проехать одну остановку, можно попасть
в Корпус», – подумал Сашка равнодушно. О том, что тут недалеко его дом, думать
было нельзя.
– Зайдём в магазин, если толпа будет, я у кого-нибудь
кошелёк потяну. Ты только рядом стой, прикрывай, – Кеша настойчиво дёрнул Сашку
за рукав. – И сделай лицо попроще. А то сразу видно, что что-то замышляешь. Кстати,
если меня бить начнут, сразу сваливай. На пару куда больше достаётся!
– А ты что, уже кошельки воровал?
– Воровал. Хныку на лекарства. Меня тогда не поймали.
И сейчас, кстати, кроме жратвы надо будет этих ампул купить, тут Олег мне
название написал.
Кеша замолчал и решительно затолкал Сашку в двери
продуктового магазина. Там и вправду была очередь. Наверное, продавали
что-нибудь дефицитное, завезённое из другого города. Сашка смотрел, как Кеша
ловко ввинчивается в толпу, как будто хочет поближе рассмотреть прилавок. Через
минуту тот так же ловко вынырнул обратно.
– Валим!
Они выскочили из магазина и нырнули в подъезд
соседнего дома.
– Не смог? – тяжело дыша, спросил Сашка.
– Это ты бы не смог, – Кеша держал на ладони небольшой
матерчатый кошелёчек. – Дуры, как мясо увидели, варежки пораскрывали – никакой
бдительности.
В кошельке оказалось восемь марок.
– Надо ещё попробовать, – сказал Кеша, – когда такая
пруха, останавливаться ни к чему.
Сашка подумал, что лучше, наоборот, остановиться, пока их не поймали, и не рисковать лишний раз.
– Нам ведь на лекарство уже хватит, а если сою купить,
или манку, то вся группа налопается!
– Сегодня налопается, а завтра ноги протянет, –
уточнил Кеша. – Кордоны-то, поди, не сразу снимут. Пока везёт, надо брать. И не
красней, как девственница!
– Ты вон батареек в части уже набрал, – проворчал
Сашка, но Кеша его уже не слушал.
Парни пересекли проезжую часть, прошли пешком пару
кварталов и снова оказались в магазине. Здесь тоже была очередь: давали масло
по диетическим карточкам. Пахло так, что Сашка почувствовал, что сейчас упадёт
в обморок.
– Смотри, – шипел Кеша ему на ухо, – вон у бабки
деньги прямо из кармана торчат. Я её отвлеку, а ты хватай и живо на улицу.
У щупленькой бабульки в потертом пальто действительно
что-то торчало из кармана. «Это не деньги» – хотел сказать Сашка, но Кеша уже
протиснулся вперёд и вдруг свалился прямо у кассы.
– Мальчику плохо! – испуганно крикнул кто-то, старушка
наклонилась, и Сашка быстро вытащил у неё из кармана свёрток. Что это, правда,
деньги, завёрнутые в газету, он подумал уже на бегу.
«Украл, – стучало у него в голове. – Я, бывший кадет Корпуса, обокрал беззащитную старуху». Сашке стало так противно, что он и не заметил, как выскочил на дорогу. Раздался визг тормозов, тупой удар, и он упал прямо под капот большого красного автомобиля. «Всё, – подумал он, – пора в нирвану». Но сознание не пропадало. Вокруг останавливались машины, кто-то крикнул с тротуара: «Вызывайте медпомощь». Водитель – молодой мужик в отглаженном костюме выбрался из автомобиля, нервно огляделся и заорал на Сашку:
– Очумел, что ли, придурок? Тротуара тебе мало?
Сашка стал осторожно подниматься.
– Вали давай быстрее, – продолжал орать мужик, и Сашка
подумал, что тот, наверное, куда-то опаздывает. Как только он сделал пару шагов
с дороги, машина сорвалась с места и на бешеной скорости понеслась по
проспекту.
– А им на людей наплевать, – философски заметил
старичок в длинном замызганном плаще. – Им своя техника дороже. Ну что, парень,
ходить-то можешь, или медиков вызвать?
– Не надо, – сказал Сашка. Идти он, кажется, мог. Только рёбра болели, и из носа текла кровь. Он вытер нос рукавом, зашёл за угол – в переулок, сел на корточки, прислонившись к серой шершавой стене, и вытащил из кармана газетный свёрток. Там оказалось четыре марки и пенсионная книжка. «Я чуть не сдох за четыре марки», – подумал Сашка равнодушно. Ему уже не казалось, что его жизнь стоит больше.
|
|