| |
Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск девятый
Подковы для Пегаса
Пегас должен быть подкован на все четыре ноги.
Станислав Ежи Лец
Евгений Асташкин
НЕНАРЕЧЁННАЯ
Поэма
Страница 2 из 3
X
Императрицею воздела
Знакомо руки: «Поздравляй!..
Твоя жена, запоминай,
Теперь инструктор орготдела.
Ну что, усёк? Вот так, дружок!..»
И показала на значок
Приколотый – Комсомолия.
Нет, лучше б показали Вия!..
«Ты ж собиралась в интернат…»
«Ещё чего! Всё в тот же ад?..
Теперь себе я цену знаю».
«Я против». «С чем и поздравляю!..»
В семью ворвалась круговерть
Командировок, совещаний
И непонятных исчезаний
По выходным. Жена, как смерть,
Усталой поздно возвращалась.
В манеже Галка разрывалась
От плача – целый день ждала,
Чтоб мама на руки взяла.
«А мне опять на курсы… Вива!..»
XI
Раз вовремя – после шести –
Она пришла домой. Игриво
Сказала: «Вечер провести
Нам для “афганцев” надо, Дима.
Все на работе просят: пусть
Поможет муж. Необходима
Нам дискотека, чтобы грусть
“Афганцев” лица не сковала.
Мы без тебя – хохол без сала.
Не жмись, скорее выручай.
Свою жену не подкачай!..»
«Заранее не догадалась
Предупредить? Нет, не могу…»
«Пойми же, два часа осталось!..
Я в ресторан сейчас бегу,
А позже за тобой приедут».
«Мне не подходит этот “метод”,
Я совершенно не готов!»
К калитке Лена устремится,
Не слушая дальнейших слов.
Пришлось бедняге суетиться,
Как в ускорителе частица.
Поспел, однако, в ресторан.
И горько пожалел об этом.
Был вход отнюдь не по билетам,
Но всё равно срывался план:
Пришли под вечер в ресторан
Лишь пятеро из комсомола
Да завсегдатаев с пяток.
Прохаживались, как в неволе,
Позёвывая в потолок.
«Афганцы» же не торопились
На приглашённый тарарам.
Райкомовцы засуетились
И стали ездить по домам,
Свозя «афганцев» к месту встречи.
Пустые затрещали речи
За столиками. Призывать
Гостей все стали – рассказать
О перестрелках, о душманах.
Но баек не было пространных,
Сквозило в зал лишь «да» и «нет».
Чтоб зал оправился от скуки,
Включили дискотечный свет.
Забесновались дробно звуки
В динамиках. А поплясать –
Тут годны все без исключенья.
И Диме до изнеможенья
Пришлось за пультом колдовать.
Со стороны он замечает:
Поток «залётных» прибывает.
Всех привлекает кутерьма,
Расцвеченная полутьма.
И вот райкомовские дамы
Лет (без копеек) тридцати,
Заброунировав[3] глазами,
В подполье сладкое уйти
Стараются с иным «афганцем»,
Легко условившись за танцем.
За полночь обезлюдел зал,
И диск-жокей уже собрал
Аппаратуру. Лена вяло
Коллег в подсобках поискала.
Пустым был и банкетный зал.
Все в одночасье испарились.
Он вышел на крыльцо. Садились
В последнюю машину три
Девицы и, как дикари,
Друг дружке в лица хохотали.
А за рулём был ловкий малый,
Он знал накатанный маршрут.
Тут Диму, ясно, не
поймут –
Не отвезут
аппаратуру.
«Включай» свою
мускулатуру,
Под ношу плечи
подставляй,
На Набережную
шагай!..
По счастью, рядом
с рестораном
Приятель Димы
обитал.
К нему домой он
постучал
Ночным татарином
незваным.
Прикантовал к нему
домой
Весь дискотечный
комплекс свой,
Паял который
месяцами.
Домой с женою брёл
дворами,
Себя гитарой без струны
Представив. На
тропу войны
Ступить бы, чтоб
единым махом
Всю эту пошлость
сделать прахом!..
Недаром говорят
хитро,
Что наказуемо
добро.
Вдруг выдох
Леночки невольный:
«Тобой коллеги
недовольны,
Ведь ты за
столиком молчал
И их как будто
осуждал.
И сиротинился
несчастно.
Завидую я тем
ужасно,
У кого шустрые
мужья…»
Он замер: «Если бы
не я,
Вы были бы в таком
“пролёте”!..
Словцо из уст
твоих коллег.
Им не исправиться
вовек,
Им лишь бы галочку
в отчёте…
А что ушёл из-за
стола,
Где ваших “пешек”
спесь цвела
Осотом… Мне
неинтересны
Пустышки. Это
скрыть, хоть тресни,
Я не могу.
Прикажешь брать
Пример с коллег?
Давай я тоже
На ком-то въеду в
рай вельможей
И буду ближних
“подставлять”.
И с маской деловой
на роже
В авто служебном,
так сказать,
Доступных девочек катать…»
XII
Спит, спит ещё землетрясенье,
Но живность чуткая, глядишь,
Уже в паническом движеньи –
Её не заворожит тишь.
Так и у Димы той порою
Неладно было на душе:
Как будто не того покроя
Надел обновку и уже
Собрался выйти на прогулку,
Но в спину засмеялись гулко,
Как будто был он неглиже.
Смущают тайные приметы.
С любимых уст в который раз
Спорхнёт с оглядкой пара фраз:
«Щедра мамаша на советы,
Её порою не пойму.
Вчера сказала, – но к чему? –
Что женщине положен опыт…»
Гофрируя душевный ропот,
Ответил Дима: «В гости к ней
Я не хочу ходить, и это
Она не может без ответа
Оставить. “Мудростью” своей
Нас хочет развести скорей».
С работы Лена приносила
Груз несъедобных новостей.
Играть с дочуркой не спешила,
Когда дела есть поважней:
С плеч сбросить
короб новостей.
«Сегодня Сонька
позвонила,
Которая разведена…
Представь, о чём
она просила?
Хочу, сказала мне
она,
Я с вашим шефом
Свистуновым
Пройтись под вечер
в платье новом,
Потом в квартиру,
так и быть,
На рюмку чая
пригласить…
Про Свистунова
говорила
Тебе: наш новый
секретарь.
Смазливый малый,
только хилый.
И говорит, как
пономарь.
Его из области
прислали,
Квартиру в
трёхэтажке дали.
Сюда жена его зато
Не хочет ехать ни
за что…»
Как Лену уберечь
от галса
Такого? Заглушить
старался
Амурных новостей
тамтам:
«Спросить тебя
всегда охота,
Что у тебя там за
работа?
Чем занимаетесь вы
там,
Особенно по
вечерам?..»
* * *
На тумбочке увидел
Дима
Блокнот, который
ей дарил.
Хотел пройти
сначала мимо,
Да бес попутал. Он
раскрыл
Дневник – не
подсмотреть чужие
Души реакции
цепные,
А просто-напросто
узнать,
Сколь дивных мигов
удержать
Успела Лена, жизни
главок
Внести в него без
всяких правок?
Зияла рана в
дневнике –
На четверть
вырваны страницы.
Подвластные её руке,
Исторгнуты (иль это снится?)
Те главки. Леночки рука
Сработала из дневника
Блокнот для записей рабочих,
Где среди графиков и прочих
Ненужностей, к строке строка
Рядком стояли суммы взносов.
«Да, у матросов нет вопросов…»
Таил в себе беззвучный крик
Тот обезглавленный дневник.
XIII
Десятиклассники в
райцентре
Затеяли дворовый
клуб –
В подвале среди
ржавых труб.
Побыть так славно
в эпицентре
Ещё неведомых
затей
И растреноженных
страстей…
И в Доме
творчества раздался
Звонок, – для Димы
он не нов.
«Вас беспокоит
Свистунов.
Мы всё о том же, –
пробивался
Сквозь частокол
плакатных фраз
Сорняк иронии
подчас. –
Энтузиастов все мы
любим.
Я вас намерен
попросить
Взять шефство над
дворовым клубом».
Конечно, Дима не
был глупым,
Чтоб без труда
сообразить:
В обмен на будущие
лавры
Рад дело Свистунов
спустить
Энтузиасту под
литавры.
Предложено ему
опять
Каштаны из огня
таскать,
За веком следуя
исправно.
Но Дима согласился стать
«Дворовым президентом». Славно
Первопроходцем побывать.
Подвал очистили от сора,
Белили стены, потолок,
Свет проводили без монтёра,
И Дима врезал в дверь замок.
Теперь он «президентом» мог
Себя почувствовать хоть малость.
Оформить стены лишь осталось.
Как выяснилось, Свистунов
Помочь тебе всегда готов
Цветистым словом, но не делом.
Он был глашатаем умелым –
Подростки верили ему,
Обещанных все ждали реек,
Брусочков, досок для скамеек.
А Дима, поняв, что к чему,
На ожиданья дней не тратил.
Портреты «звёзд» он отпечатал –
Совсем другой в подвале вид!
В подвальчик Лена заглянула.
Там муж на корточках, сутуло
Эстрадку, вроде, мастерит.
Заметил Дима поневоле,
Что Лена на него глядит,
Как на утопленника, что ли…
«Вас за нос водит Свистунов.
Тебя он шефом называет
И выбить ставку обещает,
Ребят же с толку сбить готов:
Им стопроцентную свободу
Сулит, их помыслам в угоду.
Мол, вам наставник ни к чему,
Не подчиняйтесь вы ему,
Вы не нуждаетесь в опеке.
И денежек для дискотеки
Никто, конечно же, не даст,
Хоть каждый обещать горазд».
«Но без меня никто не сможет
Здесь дискотеки проводить!
Ребята лишь задумки множат,
Тогда как надо мастерить».
«Похвал, не думай, не дождёшься,
Сам над собой лишь насмеёшься!..»
И вскоре Дима увидал,
Что кто-то заменил в подвале
Замок. Он правды не узнал, –
Смурно тинейджеры молчали,
Ключи ему не отдавали.
Всё ясно, школьники теперь
Хотят командовать парадом
И открывать подвала дверь,
когда наставника нет рядом.
Подростки скрытно по ночам
Подвал заветный отпирали.
Звон рюмок прописался там.
В милиции же – не дремали…
«На нас наставник настучал», –
Решили школьники. На Диму
Глядели все глазами злыми,
Когда в подвале он бывал.
И кто-то вслед ему шептал
Двусмысленность неукротимо.
И с клубом распростился Дима.
Спустя неделю Свистунов
Звонит и со сварливых слов
Своё витийство начинает.
Но Дима «песенку» ломает.
Вновь неприкаянный звонок:
«Ты не увиливай, дружок!..»
«На брудершафт не пили с вами!..
Отстаньте от меня, вы сами
Срубили дело на корню!..»
В ответ: «К назначенному дню
Мы всё равно тот клуб откроем!..»
Летели дни
бесцветным роем,
Но клуб дворовый,
вот беда,
Не заработал никогда…
XIV
Немного поиграв с Галинкой,
Сказала Лена Диме вдруг:
«Не соблазнишься вечеринкой?
Сидишь ты дома, как бирюк.
Сегодня вечером все наши
Пойдут к Марине в ПТУ.
Там комната у ней и даже
Ей выделили газплиту.
Она зав. сектором учёта,
И у Марины юбилей:
Четвертачок сегодня ей.
Пойдёшь?» «Мне что-то неохота…
Я скучен вашим, мне – они.
И у меня дела свои…»
«А, может, мне одной немного
Побыть с друзьями в ПТУ?
Хоть и долга туда дорога,
Я к десяти домой приду…»
И Лену тут же завертело.
Забот неведомых полна,
Меняла кофточки она,
Разглядывая то и дело
Себя трёхликую в трюмо:
Мол, бесподобие само…
«А, может, мне, – запнулась Лена
И чуть скосила, дереза,
Свои вселенские глаза, –
Не возвращаться непременно
Домой, а переночевать
У матери своей, ведь мать
Живёт, что с детства замечала,
Недалеко от ПТУ?
Ну, я пошла, в обед приду…»
Она дочурке помахала
Рукою, замерев в дверях,
И в электрических лучах
Перстнями слишком заблистало.
Терзала Диму думок звень,
Не спрятаться от этой звени…
Уже на следующий день
Опять проговориться Лене:
«На вечеринке Свистунов
Наговорил мне пустяков
И соблазнял своей каморкой,
Без жёнушки бедняге горько…»
Терпенья сорвана чека:
«Ведь это сущая тоска –
Гулянки вздорные!.. Не знаю,
Что так тебя туда влечёт?
Твоя сестра совсем другая –
Без мужа в гости не пойдёт».
Стащила Галочку с дивана,
Отобрала игрушки бранно
И стала нервно одевать,
За ручки дёргать и толкать.
На целый месяц загостила
Она у матери своей.
Необратимостью грозила
Та пауза из долгих дней.
Пришлось отправиться за ней.
Пока Бараиха в сарае
Возилась, Дима – в дом скорей.
Там тишина. Вот из дверей
Пенала-спальни, не моргая,
Дитя воззрилось на него
Родимое. Милашка, тая,
За ногу обняла его,
Не понимая ничего,
Как будто он её покинул,
Невиннейшее существо.
Конфеты из кармана вынул,
Иначе бы не оторвал
Галинку от себя. А дочка,
Затылок свой поверх платочка
Чуть почесав, взялась снимать
С конфет обвёртки, сор бросать,
Твердя как будто из-под палки:
«Эй, баба, не кричи на Галку,
У ней головка заболит!..»
И топала обутой лапкой,
Как будто спорила: «Нет, папка
Ха’ёший!..» Это повторит
Она не раз, и станет ясно,
О чём здесь тёща говорит,
Какой отец он распрекрасный…
* * *
Вернулась Лена к муженьку,
И оба погребли тоску,
Поставить крестик лишь забыли.
«Тебе же скоро в институт
На сессию… А сколь минут
Пособиям мы посвятили?..»
«Всё на пятёрки сдам, без пыли.
Ты сомневаешься, чудак?
Есть у меня одна подруга,
Она декану вроде друга
И спать с ним для неё пустяк.
Он ей, конечно, помогает.
Она мне тоже намекает:
“Пойдём со мной к нему, не трусь,
С тебя он тоже снимет пенки…”
Я никогда не соглашусь
Так зарабатывать оценки».
Он за голову – мочи нет:
«Да то не люди – просто шаржи!..»
А Лена ласково в ответ:
«Декан наш, между прочим, старше
Тебя всего лишь на пять лет…»
XV
С порога начал Саня: «Глянь-ка,
Тебе надеть бы фартук, нянька!..
Ведь эта роль тебе идёт,
Жена довольна и цветёт…»
Всё время Саня в этом тоне
С наивным Димой говорил.
Теперь он в гости приходил
Почаще. Тёщу он на троне
Не мог спокойно созерцать;
Не дал ей бойко управлять
Его семьёй. Об этом с Димой
Делился: «Тёще разлюбимой
Покладистый попался муж,
Он в жизни знал один лишь гуж.
И посему из-за проклятых
Десяток, четвертных помятых
Он в выходные пропадал.
Так, позабыв о киловаттах,
Под напряжение попал…
Ты замечал, должно быть, часто:
Бараеву и по-людски
Не называют – не с руки.
Бараиха – и всё тут, баста!..
Получше нами управлять
Всё время дочек научает.
Пришлось среди зимы сбежать
От разлюбезной. Света знает,
Как это здорово бывает
Идти в гостиницу с детьми,
Где не сори и не шуми…
Придёшь с работы – Света плачет
Навзрыд и нет на ней лица.
Пытаешь, что всё это значит –
Молчит, не выбьешь и словца.
Всё ясно – тёща постаралась!..
Она сначала придиралась
К ней, что на стройку я пошёл.
Ну и работу, мол, нашёл!..
Теперь живём мы прямо в школе.
Там есть пристройка: поневоле
Пришлось трудовиком пойти,
Чтоб кров желанный обрести.
Но ничего, закончу летом
Я свой “ликбез” и всё, с приветом!..
Найдётся место – чёрт возьми! –
Знакомые у нас в Перми.
А ты всё – в миражах-туманах…»
«От них я вряд ли отрекусь.
О бонапартовских о планах
Сказать ли? Ладно, расколюсь…»
Достанет папки – разностилье
Фотографических картин,
От медальонов до витрин.
Приёмов сложных изобилье.
«Весною я, как перст, один
В степи отшельником скитался.
Передо мною стан предстал
Оплывших глиняных развалин
Средь красноталовых прогалин.
Шесть улиц там я насчитал.
Руины плоско накрывал
Тальник – продавленные крыши.
Я там разбил свой бивуак,
Ночь коротал я как-никак
И слушал, как скребутся мыши,
Грызут засохший краснотал.
А днём развалины снимал.
Посёлок там располагался
В столыпинские времена.
И, сколь живу, я здесь, боялся:
Замрёт истории струна, –
Рассохся инструмент старинный.
Ты эти древние руины
Легко забвенью не отдашь.
Посёлок этот – наше детство.
Я рад, что принял город наш
Его название в наследство.
Я покажу тебе ещё
Изобретение своё…»
Открыл шкатулку из открыток,
Оттуда вынул длинный свиток
Фотограф Дима, развернул
Тот свиток, отодвинув стул,
Во всю длину паласа разом.
Картина – не охватишь глазом:
Домишек длинная гряда,
Считать их стоит ли труда
То – Набережной панорама.
Её снимал почти три дня.
В лаборатории упрямо
Корпел он, всех богов кляня;
И склеил длинной цепью снимки.
Отдать намеревался Димка
Работы эти поскорей
В свой краеведческий музей.
Но изгалённо подменили
Нувориши музейный знак.
В нём забегаловку открыли,
Где главный экспонат – коньяк.
XVI
По расписанью, как обычно,
Пришли ребята на кружок
Гурьбой сноровистой и зычной,
Готовой «одолжить» вам шок.
Угомонятся децибелы
Ребячьих голосов, и тут
В необозримые пределы
Тебя сомненья увлекут.
В тревожно-маревом
свеченье
Догадок тени тут и
там
Крадутся по твоим
пятам,
Юродивое
откровенье
Таят в
заржавленном ларце
С кривой улыбкой
на лице.
Да, Лену тоже
подменили…
В компьютер словно
заложили
Программу с
вирусом, и вот
Дисплей коленца
выдаёт.
«Все в Белом доме
карьеристы,
Лишь ты один
пай-мальчик чистый.
Довольна я, что
предо мной,
Какой-то шавкой
записной,
Парторги кепочку
ломают;
Совхозные
директора,
Что на планёрке
здесь с утра,
И те мне издали
кивают…
В ступеньки мне
мила игра,
А правила игры все
знают.
В неё тебя лишь не
вовлечь…»
Так синтезировалась
речь
Компьютером, и
узнавались
В ней обертоны
существа,
Что просто Леной
называлось.
Слова, программные
слова…
В душе всё
плавилось, смещалось.
Невольно Диме
вспоминалось:
Как станут грамоты
вручать
Инструкторы – не
искажать
Фамилий школьников
не могут
Под сдержанный
ребячий гогот…
Гоняя в банках
пузырьки,
Развешивали
порошки
Кружковцы за
столами чинно.
А самый первый
«приколист»
Был необузданно
речист.
На Диму глядя, беспричинно
Он бросил – камешком с моста:
«Вы тоже в ногу с модой, да?
Пардон, вы разбежались будто?..»
Повисла тяжкая минута
Под потолком. А он опять:
«Прокол? А как тогда понять:
В кино с другим под ручку ходят?..»
Сосед резонно заколотит
Тут острослова по спине,
Чтоб проглотил язык скорее…
Извольте на пиратской рее
Болтаться в варварской стране
Средь незаслуженных проклятий!..
Услышать запросто слова
Такие… От детей!.. Едва
Дождался он конца занятий.
Стирала Лена свой берет.
Он начал грустный тет-а-тет.
Овал лица она подняла,
Глаза потупив: «Во даёт!..
С чего ты взял?» Он разметёт
Редуты ложные устало:
«К чему напрасный этот торг?
Наш городишко – не Нью-Йорк.
В твои обязанности входит
Ходить с коллегами в кино?»
Взор у неё слегка забродит,
Но ей теряться не дано:
«Преувеличили мальчишки,
Они шпионили за мной.
Пускай читают лучше книжки,
Ещё им выскажу, постой!..»
* * *
Средь слёзных мартовский сугробов
По льдинкам заскользила обувь –
Вновь шёл семью свою спасать.
Бараиха, устав
ворчать,
Пред ним обмолвилась случайно:
«К нему Галинка так и льнёт…
Ещё немного подрастёт
И будет выдавать все тайны…»
Жена сознается почти:
«Его не сложно провести.
А был бы он, как Светкин Саня,
Сказал бы, чтоб после шести
Как штык я дома!..» И, тираня
Рассудок мужа, кулачком –
По подоконнику молчком…
XVII
Когда дочуркина
ручонка
Покоится в твоей
руке,
Дорога не долга к
реке;
И пыли знойная
пушонка
Под онемелым
каблуком
Глазам предстанет
золотистой:
Во всём – цвет
чаяния истый.
На крыльях с
горочки вдвоём, –
Ждёт - не дождётся
окоём.
Средь россыпей
камней прибрежных
Отринет немоту
каблук
И выдаст сонмы нот
потешных
Шуршащей музыки.
Тот звук
Заворожит тотчас
малышку, –
Усердно примется
листать
Те ноты –
рассыпную книжку.
И можешь битый час
лежать
За валуном,
задумав прятки –
Не удостоишься
оглядки
Дочуркиной, ей не
до вас.
Вот так бы
вечность эту пас
На привязи у
благодати…
Но надо показать
дитяти
И старицу, где
наплаву
Кувшинок томное
томленье,
И смотры сказок
наяву.
В заплечной сумке
– снаряженье
Фотографа. «Давай
с тобой
Сфотографируем
русалку!..»
«Она не напугает
Галку?..»
И лобик соберёт
грядой…
Полынный гнёт ещё
духмянней,
Когда соцветья
разомнёшь
И этот эликсир
вдохнёшь
Ты на ходу из
липких дланей.
Увязнет в чабреце
штатив,
И зорко смотрит
объектив
На двух,
придумавших парадик.
«Сейчас нас этот
аппаратик
Заснимет сам». «А
разве он
Сам по себе умеет
клацать?
И сколько
разиков?..» «Хоть двадцать!..»
…Вечерний
пробуждая звон,
Зовут обратные
дороги.
Но перестали
слушать ноги
Малышку. Столбиком
замрёт:
«На ручки!..» «У
меня же сумка
Тяжёлая…» Застынет
думка
На личике и не
даёт
Галинке двигаться.
«Скорее!..»
«На ручки…» – вот
и весь ответ.
Он делает шаги
длиннее
И думает: дочурка
вслед –
Прочь от
неразглядимых бед.
Уже зашёл он за
шиповник,
И, ситуации
виновник,
Сквозь ветки на
тропу глядит:
Упрямица вдали
стоит,
Не тяготится
долей-долькой.
Понятно, душеньку нисколько
Покинутостью не проймёшь.
И сам опять назад идёшь.
Проказница молчит упрямо
И давит мошек на ногах
Ладошками без всяких «ах»,
Не думая грозиться мамой
В теряющих свой лоск лучах.
«Ну, что же, кукла, очень мило!..
Ты прочие слова забыла,
Одно и то же – десять лет…»
«На ручки…» – вот и весь ответ.
XVIII
Сермяжным юмором
одарен,
Приятель Кешка,
битый парень,
Извечный партовый
сосед,
Однажды молвил
Диме в шутку:
«Раскинь
“опилками” минутку, –
С ухмылкой пачку
сигарет
Он показал, где
морда лайки, –
Чьё это фото?
Отгадай-ка!..
То тёщи будущей
портрет…»
Аукнулась сквозь
годы шутка.
Он тёще объявил
бойкот
За то, что Димина
малютка
Под крышею чужой
живёт.
И каждый раз идёшь
с поклоном,
Чтоб дали
повидаться с ней.
Бараиха прошлась
калёным
Прононсом
вамповых[4] речей
Во славу бросовых
зятей:
«На службе Лену
уважают
На партбилетик
намекают.
А муж такой ей для
чего?
Нет положенья у
него…»
Не опускаясь до полемик,
В клин луга не вонзая лемех,
Где клевер вековечный цвёл,
На Лену взгляд он перевёл:
Не лучше ль помолчать мамаше?..
Но Лена выразилась краше:
«Интересуются подчас
Парторги, люди из обкома,
Кем муж работает сейчас?
У нас Галинка подрастает,
Всё скоро будет понимать.
Она со временем узнает,
Что папочка, ни дать, ни взять,
Какой-то там руководитель
Кружка смешного…» Дима видел
Такой жену впервые, он
Раздавлен был и оглушён.
И, как нашкодивший мальчишка,
Смог лишь одно он проронить:
«Такое могут говорить
Вслух лишь… дешёвые людишки…»
А Лена вновь – как бы дразня:
«Да, я такая, я такая,
Чего ты хочешь от меня?..»
Дверь не в ту сторону толкая,
Он веки сжал что было сил,
Ещё совсем не понимая,
Что навсегда он уходил…
|
|