| |
Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск шестой
Изящная словесность
Насколько меньше происходило бы всего на свете, если бы не существовало слов.
Станислав Ежи Лец
Виктория Кинг
КАТЕРИНА
(Из нового романа «Мачехи»)
– Катюша, я на картах и на бобах гадала, – у тебя произойдут большие перемены в судьбе, поговорить надо, дай знать о себе! Кстати, – поздравляю с прошедшими праздниками, ты почему-то не звонила, всё ли в порядке? Понравилась ли ёлка? Ну, пока, целую!».
Прослушав сообщение матери, оставленное на автоответчике, Екатерина, теперь уже Рыкова-Орлова, лукаво улыбнулась. Она заехала домой забрать кое-какие вещи. Молниеносный роман и замужество круто повернули привычную колею бытия. Машину, оставленную ею возле здания, где проходило новогоднее торжество, пригнали ребята Ивана.
Катя осмотрелась по сторонам и села на краешек дивана, потом поднялась и открыла форточку. Морозная свежесть ворвалась в помещение с затхлым застоявшимся воздухом. Сколько же времени прошло? Оно как бы остановилось в момент первого поцелуя с Иваном и... «Нет, надо подумать, с какого такого беса я перевернула свою жизнь. Будто шлея под хвост попала, так бы выразилась моя мать... Пыль надо везде стереть и пропылесосить пол. Да, да, говорят, когда мозги не работают, надо заняться каким-нибудь делом, – попотев, человек начинает мыслить более логично».
«Постойте-ка, девушка, – продолжила она диалог с собой. – Подумайте, что с Вами будет дальше!».
– Мг... Я обязательно стану счастливой, – громко сказала Катерина.
Привычный ход событий нарушен стремительно. Как будто все прошлое исчезло.
Жёлтое, с разводами, пятно на потолке… Вытертая обивка кресел… Пошарканный паркет… Треснутые чайные чашки в серванте… Взгляд Катерины блуждал по незамысловатым предметам интерьера, и она вдруг почувствовала, что тяжёлая ноша спала с плеч. Впечатление оказалось почти физически осязаемо. Женщина тихонько засмеялась, бросилась на диван и уткнулась лицом в шершавую подушку.
Необдуманные поступки наблюдались за ней очень редко. Почти всю жизнь она была примерной и «правильной», не считая нескольких случаев, когда пришлось солгать матери. Нет, правда, она старалась относиться ответственно к учебе, работе, семье и даже когда разводилась с первым мужем, попыталась разойтись интеллигентно. А сейчас Катерина проявила явное безрассудство. Именно потому она, столь несклонная к стихийным порывам, зауважала себя: ведь, как-никак, решила собственную судьбу куда как нестандартно!
Внезапно осенило – теперь у неё не два сына, а целых четыре! Испуг пробежал мурашками по коже. Значит, из возлюбленной и молодой жены она превратится в мачеху!
Присев на диван, Катерина охнула. «Батюшки-святы, как же я об этом-то не подумала! Что же я с пасынками стану делать? Иван сказал, – наведываются к нему дважды в неделю. Хорошо ещё, что не каждый день с ними встречаться! Говорят, когда отцы женятся вторично, дети новую мать ненавидят. Но... я постараюсь, буду предельно внимательной и доброй. Мальчиков я умею воспитывать. Маяты с ребятами – хоть отбавляй: бесконечные простуды, а подросли – драки в школе и во дворе. Мои первый раз пьяными пришли, – я их обоих полотенцем отлупила... Но учились очень хорошо, боксом и карате увлекались... Может, дай-то Бог, всё нормально с Ванечкой сложится... Интересно, похожи ли на него сыновья?».
Её поразило, что она впервые так ласково назвала мужа. «Господи, да я же его совершенно не знаю! Чувствую – человек прекрасный, и любовь наша, кажется, крепкая. Но чем он живёт, чем дышит, с кем общается? В какой школе и как учился, – может, на двойки? Нет, не похоже, – по натуре он, скорее, лидер, привык рекорды бить, среди отстающих и неудачников ему не место. Наверняка был хорошистом... А институт? Какой вуз закончил? Кто его друзья? Какая музыка ему нравится? Кого любил и с кем враждовал?».
Воображение неслось с крейсерской скоростью, вопросы возникали сами собой, а она не могла на них вразумительно ответить. Запутавшись в размышлениях и в конец измученная, Катерина с неистовством приступила к уборке.
Пылесос ревел, как зверь, Катя рывками двигала бедную машину, всасывающую теперь уже прошлогоднюю пыль.
– Да что же это такое? Как теперь дальше жить? Вот, вляпалась! – произнесла вслух со злостью. Монотонный шум мотора перемешивался с её репликами:
– Ничего, что-нибудь придумаю... Грязищу везде развела. Хозяйка, называется! Ладно, если что – опять разведусь. И всё-таки мне повезло, повезло! Всем назло буду счастлива!
Она не заметила, как перебралась в кухню. С силой толкая и пиная табуретки, Катя погрозила в угол кулаком, споткнулась о шнур пылесоса, и тот замолк.
Наступившая тишина отрезвила. Катерина отпустила ручку – пылесос упал. Стук откликнулся дребезжаньем тарелок в сушке у раковины. «Я боюсь. Как всё просто – я испугалась. Почему страх постоянно отравляет мне жизнь? Какой-то современный философ сказал: человек соткан из страха и любви. Если подчинишь жизнь страху, то всё пойдет кувырком, будешь бояться врагов, друзей, коллег, опасаться чужого мнения. Только любовь к себе, родным, даже к недругам, а равно и к труду, сделает жизнь счастливой. А я всё-таки несчастная, потому что всегда – в сомнениях. Я – Близнец, и, значит, во мне сидят два человечка и дебаты они разводят по любому поводу. Надо бы почитать гороскоп!»
Катерина вытащила лэптоп из сумки и устроилась с компьютером за кухонным столом.
Подключиться к Интернету – пара пустяков, уже через две минуты она бродила по страницам астрологических прогнозов. «Мг... У Близнецов ожидаются нежелательные повороты в карьере, так... следить за здоровьем... приятное свидание... Чёрт-те что! Ничего определенного. Задурили голову гороскопами, и теперь народ без них обойтись никак не может! А разве они говорят всю правду? Нет, – конечно, если хорошо заплатить, можно заказать личный гороскоп, я недавно пробовала, но мне это не помогло! Больно расплывчато получилось, – в предсказаниях не упоминалось, например, что меня стукнут по голове перед Новым Годом и что предстоит внезапное замужество – то ли как награда от Всевышнего, то ли как наказание! Мачеха-то из меня ещё неизвестно какая выйдет…».
Катерина выключила компьютер, сдвинула его в центр стола. «Я знаю, что мне надо сейчас сделать».
Через несколько мгновений Катя выкидывала в мусорную корзину чайные чашки со сколотыми краями, облупленные вазочки, затёртые до дыр и застиранные полотенца.
Да, начиналась новая жизнь. Неизвестность пугала. Катерина пребывала в нерешительности, оттягивая объяснение с родственниками – матерью, сыновьями и... ещё одним человеком...
Разогрела чай. Потихоньку отпивая кипяток из стакана в серебряном подстаканнике, молча и сосредоточенно отрабатывала стратегию признания. «Да, надо сконцентрироваться, собраться....», – подбадривала она себя. Тщательно подбирая слова, пыталась угадать, как отреагирует наиближайший круг родни и знакомых на её внезапное замужество. Катерине понравились заготовленные ею фразы – краткие и чёткие...
Протянула руку к телефону. Быстро набирая номер матери, почувствовала, как напряглись в спине мышцы. Гудки следовали за гудками, но никто не отвечал. «Оставьте своё сообщение», – услышала Катерина и отключилась. «Так, мамы нет дома. Наверное, в булочную ушла. Позвоню Борьке».
Ухоженные полированные ногти застучали по кнопкам аппарата. «Абонент вне зоны покрытия», – прозвучало в трубке.
С раздражением подумала: «Когда они мне нужны, их никогда не найдешь!». Младшему она звонить не стала.
* * *
В эти же самые минуты Дима Орлов, старший сын Ивана Семёновича, вкушал острое удовольствие от потери невинности. Хотя нельзя сказать, что ему понравилось замечание Ирки, двадцатитрёхлетней соседки его лучшего друга:
– Ах, ты мой трёхминутный, сладкий, золотой!
Он пришёл в полное замешательство, не обиделся, но про себя выругался: «Тьфу, дура этакая!».
У неё, впрочем, хватило
опыта быстренько восстановить его уверенность в себе. «Практики у меня,
конечно, маловато, зато отсмотрены килограммы ДВДишниковой порнухи. Кое-что
наиграно в ванной комнате. Ну, в общем, десять раз по три минуты, получится
полчаса, в первый день сношений – не так уж и плохо».
И Димка потянулся к обнажённой груди, крепко сжал соски, напрягся и приготовился к очередному прыжку в наслаждение, но тут услышал шипение мобильника.
«Странно, вроде мать знает, что праздники я встречаю с Пашкой и задержусь на пару дней. Брату звонить незачем, – он дуреет от наркоты и в кровати валяется у себя в комнате. Кому же я понадобился?».
Димка, нехотя прервав утехи, выхватил из-под брюк, лежащих на полу, телефон и глухо ответил:
– Да... А, привет, пап... С прошедшим тебя тоже... А...
Вскочил с кушетки, нервно проследовал в нужник и громко захлопнул за собой засов. Ирка приоткрыла глаза, зевнула во весь рот, посмотрев ему вслед и иронично улыбнулась: «Сосунок долбанный... но с бабками... Ладно, перетерпим, прикрутим, приворожим... Пусть в клювике денежки носит... А-ха-ха-а...», – опять зевнула и сбросила простыню со своего великолепного продажного тела. Именно за красоту платила ей пацанва.
Прислушалась. Из туалета не доносилось ни звука. И вдруг Орлов-второй выскочил, будто ошпаренный. Не говоря ни слова, натянул штаны, споро влез в рубашку, и уже в прихожей накидывая на плечи дублёнку, позвонил шоферу. Ирка, обернувшись простыней, стояла в проёме двери и, обиженно выпятив губу, смотрела на него вопросительно и выжидающе.
– Я тебе позвоню.
– Как же, знаю я вас, только обещаете, – буркнула она недовольно.
– Сказал – позвоню, значит, позвоню, – веско, по-мужски отчеканил Димка и стрелой вылетел из квартиры.
На улице яркое солнце мгновенно ослепило. Поскользнувшись и еле удержавшись на ногах, юноша пробежал до джипа. Водитель открыл дверь.
– С праздниками, Дима!
– С прошедшими, – зло процедил тот в ответ, – давай домой!
Димка сидел сзади и в нетерпении боксировал спинку переднего сиденья.
– Дим, всё в порядке?
– В порядке.
– Понятно. Может, что надо?
– Надо, не надо, давай быстрей!
– Да и так под семьдесят давлю, мы всё же в городе, – недовольно заметил шофер.
Парнишка промолчал. Скрипя зубами, уставился в окно. Чёрный асфальт тротуаров, обильно посыпанный солью, траурной лентой опоясывал стройный ряд деревьев в снегу и дома микрорайонов, мимо которых неслась машина.
«Придурок, вот придурок! Полный идиот!», – думал про себя возмущённый Димка, изредка поглядывая на усатого лысого мужчину за рулем.
Резкое торможение. Мальчишку подбросило, швырнуло в сторону, и он со всего размаха стукнулся головой о подголовник спереди. Зубы клацнули по губам, во рту появился солоноватый привкус крови.
– Чёрт! С тобой всё нормально? Сильно ударился?
– Ты чё, охренел, что ли?
– Извини, занесло!
– Занесло, занесло, смотреть надо! Блин! В кровь губы разбил!
– Ох... Может, остановимся?
– Газуй давай, да поосторожней!
Шипенье еле слышных матерных слов, вырывавшихся из самого нутра у Димки, не прекращалось всю дорогу. Перепуганный водитель молча молил Бога, чтобы его не уволили сразу, а лучше б отлупили, набили морду, но оставили бы «при дворе», так он сам называл свою службу. Такое теплое местечко в городе не скоро сыщешь. Он был личным телохранителем двух сыновей Ивана Семеновича, работа не пыльная. Ребята, конечно, с норовом, но это же не ночами баранку крутить, не сутками в таксопарке вкалывать! Ох, вроде и цепи на колёсах, да вот поди ж ты, угораздило...
Ворота автоматически открылись, охранник махнул рукой в знак приветствия. У особняка остановились. Открыть дверь для Димки шофёр не успел – тот уже выскочил из джипа.
Миновав просторный вестибюль, Димка взлетел на второй – «детский» – этаж, и спустя минуту тряс за плечо младшего брата.
– Вставай, Лёха, очнись!
– М-м-м-м, – последовало мычанье.
– Вставай, паразит такой, кому говорят! Отец женился!!
– М-м-м... он развё-ё-ёлся... неделю назад.
– Уже женился!
– Ну… женился… мне по бараба-а-ану.
– Наркоша долбанный, ни хрена не понимаешь!
– Отвали, дай поспать, – Лёха перевернулся на другой бок и натянул на голову простыню.
– Что с тебя возьмёшь?! Не семья, а ублюдки последние! Как же вы все мне осточертели! Вставай, тебе говорю! Он нас ждёт сегодня на ужин! – Димка с силой сдёрнул с брата одеяло.
– Ну, чё привязался? Иди отсюда!
– Мать твою.., сейчас ты у меня получишь!
Димка стащил Алексея с постели и поволок прямиком в ванную. Тот, с блаженной улыбкой на лице, не сопротивлялся, а только охал под направленной на него холодной струей душа.
– Изве-ерг, – вяло отмахиваясь от воды, бубнил он.
Больше часа понадобилось, чтобы привести в чувство младшего брата. Наконец, медленно вытираясь полотенцем, очухавшийся Лёшка спросил:
– Ну, что ты от меня хочешь?
– Что, что! Собирайся скорее! К отцу едем, он же-ни-ил-ся, понял, нет?
– Понял я, понял...
– Бабу какую-то нашёл и сочетался с ней за-а-кон-ным браком, придурок!
– Я тебе не придурок.
– Да не ты, а папаша наш!
– Это не новость.
– А где мать?
– Не знаю – я за ней не слежу, – раздражённо ответил Лёшка.
В самом деле, в этом большом доме невозможно ни за кем уследить. Можно было появиться и уйти, почти не замеченным, ускользнуть от взора матери, пребывающей в депрессии, что, тем не менее, не мешало ей посещать рестораны и пирушки, приводить неизвестных мужиков – доносившиеся иногда с её половины визги дети по ночам глушили «репом», жёсткие ритмы негритянской музыки отвлекали их от семейных неурядиц. Кто и где проводит досуг – ведала только прислуга, да и то не всегда.
Вообще, последние два года, после того, как отец с матерью разбежались, жизнь, по мнению Димки, особенным разнообразием не отличалась. Утром ребят кормили и увозили в частную школу, обедали в кафетерии; вечером забирали, после ужина они делали уроки и ложились спать. На следующий день всё повторялось. В нынешние зимние каникулы о них и вовсе позабыли – не отправили за границу кататься на лыжах, или в Таиланд на горячий песочек, как бывало раньше. На карманные расходы мать давала всё меньше, почему-то называла их бычками на выпасе, никогда не хвалила и не ласкала. Всё общение с нею ограничивалось словами «привет!» и «пока!». Да и о чём говорить-то? Димке часто хотелось поплакать навзрыд от заброшенности и ощущения ненужности. Единственная его привязанность – Лёшка, но тот погряз в наркотиках, и как выбираться из этой трясины – неизвестно. Леха воровал деньги из Димкиных копилок или тайком вытаскивал из карманов, за что получал тычки и подзатыльники, коими меры «профилактики» и ограничивались…
* * *
Катерина аккуратно упаковывала чемодан, скрупулёзно отделяя неношеные вещи от старых, когда зазвенел мобильник.
– Алло! Привет... соскучилась... Да, почти собралась… Что? Купим всё новое?! Хорошо... Я тебя тоже люблю... На ужин? Дети?...
«Он со мной даже не посоветовался! Сам решил. Детей пригласил. Как же так можно!», – вдруг тревожно пронеслось у неё в голове.
Иван запальчиво что-то объяснял, она кивала в знак согласия, и, наконец, робко произнесла:
– Да, да, скоро приеду. Я... что-нибудь вкусное приготовлю. А? Уже распорядился... Да... Хорошо... До встречи.
Она захлопнула крышку мобильника и провела рукой по лбу. Новый Год преподносил всё новые сюрпризы.
Иван встретил её на пороге,
помог пронести чемодан в спальню, шутливо подтолкнул к кровати и обнял.
– Блузку сомнёшь, – Катерина поцеловала его в губы.
– Ничего, я поглажу, я умею.
– Скоро дети приедут, у нас нет времени.
– Да, да...
Не выпуская из объятий, Иван Семёнович приподнял её, развернулся, и понёс, словно ребенка, на руках в зал. Она уткнулась лицом в его грудь.
– Моя ты маленькая, – приговаривал Иван, вдыхая аромат её волос.
Посадил её в кресло у камина. В огне трещали поленья, две хрустальные люстры заливали светом комнату, на большом обеденном столе уже стояли четыре прибора. Катя одёрнула кофточку и вдруг будто пелена спала с её глаз и она ясно увидела окружающие предметы: картины на стенах в массивных позолоченных рамах, старинные диваны и стулья, расставленные по комнате, бронзовые часы и тяжелые на вид подсвечники, шкура медведя, шерсть которой переливалась от бликов пламени, там и тут разбросанные ковры.
Но что-то в богатом убранстве просторного помещения её насторожило… Какая-то специфическая неуловимая особенность, не имеющая, по-видимому, прямого отношения к высокому седому мужчине, который внимательно сейчас смотрел на неё… Нечто очень странное... Чужое...
Запах! Её смутил запах химиката – им обрабатывают старую мебель перед тем, как обтянут новым гобеленом. Пахло циннамоном.
Огляделась – и обнаружила в вазах палочки благовоний и горкой лежащие попурри из засушенных корней. В ноздрях защекотало, она чихнула, запершило в горле. Катерину охватил внезапный страх. «Не убежать ли отсюда?». Она почему-то вспомнила о давнем трагическом случае в её жизни, о соседке, скончавшейся от передозировки сильнодействующего лекарства.
– Ты что насупилась, душа моя? Не простудилась ли? – настороженно спросил её новый муж.
– Нет, нет, я... у меня бывает иногда... аллергия. Всё в порядке.
В комнате возникла пауза, зависла у потолка и не захотела растворяться. Казалось, пауза была живая и замерла от напряжения, наблюдая сверху за происходящим. «Ага, вот женщина медленно шевельнулась в кресле, а мужчина подошёл к бару... наливает два фужера красного вина, лицо его нахмурилось, верхние зубы прикусили нижнюю губу, как от обиды».
Тишина. Только искры взлетают над дровами. Пауза выдерживала стойко, – словно «третий лишний», – до тех пор, пока беспокойные мысли мужчины и женщины не принялись острыми стрелами рассеивать её эфемерный флер. «Он мне совершенно чужой!» – крак! – и пауза разорвалась надвое, от невероятного напряжения невысказанных эмоций. «Мальчишкам она не понравится...», – подумал он и пауза сморщилась от внезапной боли и начала растворяться, растворяться...
– Сегодня такой тёплый и солнечный день! – воскликнул Иван.
Обрывки паузы насторожились и будто по волшебству собрались в трепещущий кружок. Женщина в ответ кивнула головой и попробовала вино. Глотнула нервно, а потом ещё и ещё, уходя от разговора, поперхнулась и закашлялась. Он попытался похлопать её по спине, но Катерина отодвинула его руку и выбежала в коридор.
Пауза вновь загустевала над комнатой, словно тесто. Мужчина почесал подбородок. Он стоял возле камина, и внимательно смотрел на языки пламени, покачивая бокалом. Глянул сквозь стекло на огонь, – красные отблески запульсировали, и Иван вздрогнул – ему на миг представилось, что он пригубил не вино, а запёкшуюся красную кровь.
Звук затормозившей машины заставил его подойти к окну. Он увидел, как Лёша и Дима выбирались из авто, и отметил, что цвет лица у младшего желтоват. Внезапная тревога зацепила Ивана Семеновича где-то внутри, но он успокоил себя мыслью, что Лёшка, может, просто подхватил лёгкую простуду. Он любил своих сыновей, пронзительно, до боли в сердце.
Иван обнял детей и, набычась, затеял с ними возню прямо в прихожей. Вдруг, почувствовав чей-то взгляд, оглянулся – поодаль стояла Катерина и молча смотрела на них. Иван остановился. Ребята увидели женщину.
«Да она же старая!» – подумал Димка.
«Какие внимательные глаза», – отметил про себя Лёха.
– Здравствуйте, давайте знакомиться, меня зовут... Екатерина Владимировна.
– Дмитрий…
– А меня зовут Алёша, рад познакомиться.
– Ну, что, все пошли в
столовую. Галя, – Иван Семёнович крикнул в сторону кухни, – подавай на стол!
Пищу необходимо поглощать медленно, тщательно разжёвывая; вкусовые качества и вид приготовленных блюд должны приносить радость и насыщение...
Застолье у Орловых напоминало гонки с препятствиями, каждый стремился «проскочить» через очередное кушанье со скоростью ракеты – не ели, а глотали, показывая всем видом: мы голодные! Только Катерина медленно ковыряла вилкой и наблюдала за Иваном и его сыновьями.
Он спрашивал ребят о малозначащих вещах, они ему односложно отвечали и прятали взгляды в тарелках. За время трапезы Катерине не задали ни одного вопроса.
Состояние неловкости и напряжённости сохранилось до конца ужина, и когда Галя, домработница, подала чай с конфетами и ореховым тортом, все дружно отказались.
– Пап, я пойду поиграю, – сказал Алёша.
– Я тоже... Вдвоём интереснее, – поддержал его Дима.
Отец кивнул и сыновья удалились в зал домашнего кинотеатра.
– Ну, что скажешь, Екатерина Владимировна? – повернувшись, спросил Иван.
– Хорошие мальчики.
– Ты не переживай, они тебя поближе узнают и полюбят.
– Я не переживаю.
– Они останутся с ночевой, а утром их опять отвезут к матери.
Катерина лихорадочно соображала, – чем же она будет заниматься весь вечер? Э... конечно, можно разобрать чемодан, но это двадцать минут, а потом?
«Поговорить с Иваном о его детях? Сказать, как меня взволновали глаза Алёши? Зрачки расширенные, – первый признак приёма наркотиков, а сколько ему лет? Тринадцать, четырнадцать? Может, я и ошибаюсь, но его лечить надо, здесь разговорами уже не поможешь. Жалко мальчишку – душа у него подобрее, чем у старшего. Тот словно ёж с иголками... Дети... дети без заботы и внимания. У Димы на воротнике пуговица оторвана... У Алексея – грязь под ногтями… Хоть бы Иван телевизор включил, молчание становится невмоготу...».
– Новости посмотрим? – вопросительно посмотрев на жену, Иван взял с журнального столика пульт и, не дожидаясь ответа, стал переключаться с канала на канал.
Она села рядом с ним на софу, он приобнял её за плечи, чмокнул в щёку и уставился в экран. Катерина облегчённо вздохнула и подумала: «Обсуждать что-либо ещё рановато... поживём – увидим…» – и, прильнув к Иванову плечу, прислушалась к голосу диктора, рассказывающего о погоде на завтра...
Пора в постель… Катерина укуталась в одеяло из лёгкого гусиного пуха, задремала, но то и дело просыпалась от стонов мужа. Ивану опять снился старик и уходящее море. Она гладила его по голове, спине, успокаивая, а он поворачивался и, забывшись тяжёлым сном, снова постанывал. Катерина лежала с закрытыми глазами, думала о своей второй брачной ночи и ухмылялась. В самом деле, не такой она её представляла. Не предполагала, что увидит пасынков так быстро и так по-будничному уйдёт спать с Иваном, словно десять лет за ним замужем.
В четыре утра раздался первый звонок, начавший вереницу поздравлений. Узкий мирок деловых людей встрепенулся, и все партнеры, а также друзья и родственники одолевали Ивана беспрестанно. За женитьбой успешного бизнесмена последовал рой безумных сплетен.
Когда Катя, наконец, дозвонилась до матери, та, со слов соседки, уже знала, что натворила её дочь.
– Ты сумасшедшая, Катька! Поздравляю! Не представляю, как так можно без оглядки совершать необдуманные поступки, – произнесла с дрожью в голосе.
Катерина оправдывалась:
– Ты же сама мне советовала найти мужичка, вот я и нашла!
– Ох, и скорая ты на руку!
Но я не думала, что всё произойдет так быстро! Когда с мужем познакомишь?
– Вот немного приду в себя – и встретимся.
– А ты детям сказала?
– М… нет ещё.
– Вот сюрприз-то будет!
– Ничего, переживут. Честно, мам, у меня у самой голова кругом идет.
– Ещё бы… как ты вообще отважилась на такую выходку!
– Мам, ну не ругайся на меня! Лучше... пожалей.
– Вот тебе раз! Что жалеть-то, – радоваться надо!
– Не знаю, пожалей, и всё.
– Так... сильно не переживай и глупостей больше не делай. Всё придет в норму, вот увидишь!
* * *
Разговор с матерью не успокоил, а ещё больше раздосадовал Катерину. Со своими сыновьями она решила объясниться по электронке – для телефонного общения или личной встречи попросту не хватало сил...
|
|